Сказанное прозвучало как приговор. Дальше я почти не слушал. Сердце стучало где-то в висках, живот скрутило. В голове выстроилась цепочка: мать – мачеха – я.
– Бабушка рассказала, как есть: мама просто не проснулась, умерла во сне. А при вскрытии обнаружили внутреннее кровотечение, разрывы органов. Но я не поверил тогда, решил, что старуха свихнулась от горя. Только сейчас, после смерти Лидии, понял, что это была правда. Ты на меня сейчас не думай. В тот день мы с тобой в тир к деду Степану ездили стрелять. Весь день там провели. Ты помнишь ведь?
Я помнил: когда мы вернулись на дачу, мама почему-то не вышла меня встречать.
Умерла во сне. Потом мачеха. Я следующий?
– Вот теперь можешь считать меня сумасшедшим, – заключил отец. – Я сам не знаю, что думать. Это, наверное, моё проклятие. Мои женщины умирают во сне.
Может, не только женщины. Я выдохнул и закрыл лицо руками. Хотелось проснуться, и чтобы это всё оказалось сном. Лучше вообще туда проснуться, в прошлое. Мы с отцом возвращаемся из тира, но в этот раз мама выходит нам навстречу. Улыбающаяся, с золотистыми волосами до плеч. Больше я ничего не помню. А, ещё глаза. Синие. У меня её глаза.
– Андрей, ты как?
Голос отца выдернул меня из воспоминаний.
– Можно воды? – попросил я.
– Да, конечно, – отец вскочил и через минуту поставил передо мной чашку с водой. Голубую с золотым из тонкого фарфора. Такую же он разбил вчера о стену.
Я отхлебнул. Чай оказался приторным, с каким-то земляным привкусом.
– Считаешь меня сумасшедшим? - спросил отец.
– Нет, – я выдержал его внимательный взгляд. – Я тебе верю.
Тронутые сединой брови чуть дёрнулись, собираясь взлететь вверх, но тут же замерли и сошлись на переносице.
– А ты как себя чувствуешь? Может, сны странные есть?
Просчитывает ситуацию он мгновенно. В какой-то момент я чуть было не вывалил на него всё, как на Коляна. Но такого удара отец бы не выдержал. Пусть считает, что “проклятие” касается только его женщин.
– Нормально. Не выспался только. Сны как сны, я их не запоминаю. А что, маме и... Лидии что-то снилось? Перед тем, как…
Отец вздохнул:
– Маришка на кошмары жаловалась. А Лидия – не припомню.
– А тебе? Ты говорил, что плохо спал сегодня?
– Нет, я и снов-то не помню, как и ты. – Отец покачал головой. – За меня точно волноваться не стоит. Это проклятие такое, что умирают женщины рядом со мной, не я.
– Может, священника вызвать, раз проклятие? – брякнул я. – Вдруг поможет.
– Да не поможет, – махнул рукой отец. – Мать твоя постоянно в церковь ходила, набожная была. Да ты не помнишь. И что? Вот что!
Он замолчал, взял мою чашку и одним махом допил содержимое. А потом фарфор полетел в стену.
Я вздрогнул, словив дежавю.
– Они парой были, чашки эти. Лидия в Чехии купила. Если одна разбита – вторая уже не нужна. Пойдём, у нотариуса ко времени назначено.
Он встал и вышел в коридор.
Стараясь не наступить на осколки, я последовал за ним.
– Пап, только люди – это не чашки, – осторожно заметил я, когда мы уже спускались в лифте.
– Я знаю, – он посмотрел на меня, но взгляд его уходил будто куда-то дальше, сквозь стены. – Не переживай.
Поездка к нотариусу отняла много времени. Я и подумать не мог, что батя так развернулся. Да, Лидуня получила бы неплохое наследство – одной только недвижимости на сто лимонов, фирма. А что со всем этим буду делать я?
Глава 4. Лучшие друзья
Вернувшись домой, я несколько часов гамал в «Скайрим», пока не пришла с работы Катька. Она чмокнула меня в щёку и отправилась на кухню. Меня успели убить ешё несколько раз, пока в комнату не потянулся запах чего-то вкусного, кажется, тушёной курицы.
Уплетая ужин, я «пересказал» свой день, наврав с три короба про организацию похорон и убитого горем отца. Не про встречу же с Коляном Катьке рассказывать и тем более не про смерти во снах.
За окном уже стемнело. Потихоньку подкрадывался страх перед очередным кошмарным сном. Воркование Катьки не спасало.
– Представляешь, вся партия ткани пришла на полтона темнее. Вся! А сроки уже поджимают. Когда шить? Ты меня слушаешь?
– Установите новый стиль. Пусть у вас темнее будет, – я попытался улыбнуться.
– Скажешь тоже! – фыркнула Катька. – На показе заплюют.
Булькнул телефон. Я посмотрел: Колян прислал сообщение в ВК. Техники удержания осознанности: «Смотреть на руки. Трогать предметы и себя. Не радоваться тому, что осознался».
Не радоваться! Ага, я прямо скоро умру от радости!
Может, рассказать ему, что теперь я точно уверен: смерть моей мачехи связана со снами? И матери, как выяснилось, тоже? Нет. Тогда, пожалуй, точно в ЧС добавит. Никто не любит назойливых, выносящих мозг психов.
– Ты меня слушаешь? – Катька нависла над плечом, и я быстро погасил дисплей.
– Э-э-э, прости.
– Посуду мыть тебе! Я готовила! – девушка обиженно поджала губы и вышла из кухни.
Посудой меня не испугать. Взглянул на часы: десять. Убить ещё два часа и лечь спать. Ещё двух часов «Скайрима» достаточно, чтобы научиться пускать фаеболы из рук во сне? Я принялся мыть посуду и тихо бормотать себе под нос: «Фрики с оранжевыми и фиолетовыми глазами – это сон. Фрики с оранжевыми и фиолетовыми глазами – это сон».
Когда я вернулся в комнату, Катька в тонком шёлковом халатике сидела перед ноутом. Маленький ночник давал совсем мало света, и вокруг царил полумрак.
– Что, Дрю, поиграем в компьютер или во что-то другое?
– Смотря что ты предлагаешь, – ответил я.
Катька подошла и, улыбнувшись, сбросила халатик на пол.
Вот это поворот!
Я уставился на круглые груди с темными сосками, плоский живот с колечком пирсинга в пупке. Пожалуй, «Скайрима» на сегодня хватит.
– Смотри на меня, – прошептала Катька. – Смотри. Хочу видеть твои синие, безумно синие глаза! Прекрасный цвет. Обожаю.
Она завороженно уставилась на меня, не моргая, словно в трансе. Ярко-зеленые линзы, казалось, чуть светились в полумраке комнаты. Я невольно вспомнил Оранжевого с Фиолетовым. Как же бесят меня эти её загоны с глазами. Вот ведь ненормальная!
Я шагнул к Катьке, чтобы прижать к себе, встряхнуть, сделать что угодно, чтобы она перестала пялиться. Но девушка, дразня, отступила и рассмеялась.
– Давай же, Дрю! Будь охотником! Поймай свою добычу!
Что на неё нашло? Раньше вроде не было склонности к ролевым играм. Ещё глаза эти сверкают.
Сделав обманный бросок вправо, я быстро перехватил метнувшуюся влево девушку. Она взвизгнула, но вырваться не попыталась, а наоборот прижалась ко мне.
– Что, попалась?! – издав воинственный клич, я повалил «добычу» на диван.
– Армия! К бою! – заорал я, зажигая в руке огненный шар. Позади выстроилась армия боевых магов, готовых камня на камне не оставить от проклятого замка. Мы готовились к штурму. Поддерживая настрой, заиграло что-то трешовое из Disturbed. Гитарные рифы призывали в атаку. Сделать бы потише, а то мои маги не услышат команд. Я поискал телефон, но карман оказался пуст, и наушников на мне не было. Внутри кольнуло тревожное чувство. Откуда же идёт музыка?
Мелодия однако стала тише и ушла на фон. Внутри замка лязгнуло. Тяжёлые створки ворот в крепостной стене медленно разошлись. Оттуда вышли два мага в черных мантиях. Их седые волосы развевались на ветру, а глаза горели фиолетовым и оранжевым пламенем.
– Смотри-ка, а он растёт, – заявил Фиолетовый. – Собрал армию спрайтов. Вот только не думаю, что это у него осознанно.
– Антураж сменил, – отозвался Оранжевый, разглядывая свою черную мантию.
Где-то я их уже видел. Такие яркие глаза, фиолетовые и оранжевые. «Если видишь Фиолетового и Оранжевого – это сон. Если видишь Фиолетового и Оранжевого – это сон» – понеслось в голове. Да что за бред? Какой сон? Вот она – моя армия боевых магов, а я – сисадмин в фирме «Стальдвери»... Что? Я посмотрел на руки с багровыми рубцами на запястьях.