Обработку рыбы решил отложить на вечер. Теперь у меня есть батарейки, организую свет и спокойно приведу все в порядок, а может, к тому времени появятся Мамашкин с Федором.
Кое-как подогрел тушенку, вскипятил чай и снова к скалам. Сегодня мальма клюет как приговоренная. Уже отнес в тайгу три сумки, а она идет и идет. Особенно хорошо клюет у скал. Я облюбовал два уловистых плеса и носился от одного к другому, рискуя в любую минуту оказаться в воде. Вокруг скал обходить далеко, к тому же там полно бурелома, и я пробираюсь по карнизу. Он донельзя узкий и скошен в сторону Чилганьи, а здесь еще вчерашний снег. Ставишь ногу и не знаешь, задержится она на камне или поедет в воду? Правда, в двух местах карниз выходит на широкие площадки, и с них можно подняться на террасу, но рыбачить там опасно: напротив из воды выглядывают принесенные половодьем ивы, и я не хотел рисковать уловистыми блеснами…
Неожиданно через шум воды до меня донесся вертолетный гул. Сначала вертолет летел сравнительно высоко, затем скользнул вниз и поплыл над самыми деревьями.
«Рыбнадзор, — подумал я, — куда затаиться?» У меня почти полная сумка рыбы, да и остальная спрятана не очень. Оставляю все на берегу, в несколько прыжков огибаю скальный выступ и торопливо карабкаюсь наверх. Метрах в тридцати надо мной нависли толстые лиственницы, под ними можно спрятаться.
Вертолет вильнул в сторону и принялся описывать там круги. Покружившись, он направился к скалам. Я уже влез наверх, спрятался за лиственничный ствол и, чуть высунув голову, следил за вертолетом. А тот наплыл на меня, огромный, тяжелый, утопил в своем грохоте и, казалось, коснулся гонимым от винтов ветром. Я хорошо разглядел лица за стеклами кабины. Вертолет неторопливо сместился к другому берегу Чилганьи и завис. Тотчас дверца открылась, в проеме показался человек и исчез, дверца стала на свое место, но уже наполовину укороченная. В проеме забелели лица, вертолет качнулся и поплыл над растущими по ту сторону Чилганьи тальниками. Он шел все быстрее, и вдруг на белеющую вдоль реки галечную косу выскочил лось, промчался по приплеску и исчез в кустарнике.
Без всякого сомнения — шла охота. Вертолет то проваливался вниз, то снова взмывал над деревьями, то летел, прижимаясь к вершинам. В последний раз он вынырнул уже километрах в трех от скал. Под его округлым брюхом покачивался какой-то предмет. Присмотревшись, я понял, что это прицепленный к внешней подвеске лось. Вертолет пересек долину, сделал круг над сопкой с тригонометрическим знаком и сел.
Я спустился, забрал сумку с рыбой, спиннинг и направился домой. До вечера можно было неплохо порыбачить, но у меня вдруг пропало настроение. Все время казалось, что это был тот самый знакомый лось с травинками на рогах. Как же он не ушел? Переплыл бы реку и под скалы. А может, мне не нужно было прятаться, они бы его не тронули.
Первый карниз я прошел сравнительно легко, уже появился опыт лазания по скалам, да и сами скалы успели просохнуть, и подошвы сапог словно прикипали к камню. Второй карниз был шире первого и всего лишь чуть наклонен к воде, я шел по нему и поглядывал в сторону сопки, на которой сидел вертолет. Конечно, на вертолете был номер, я мог его запомнить, когда тот кружил над головой, но как-то не удосужился. Помню только, что среди цифр был нуль и, кажется, единица. Может, вертолет, возвращаясь, снова полетит в мою сторону и я смогу разглядеть все получше.
Раздавшееся впереди негромкое рычание сыпануло мне за спину горсть мурашек и сделало ватными ноги. В каких-то пяти шагах от меня, под скалой, за которой начиналась вторая площадка, стоял знакомый мне медведь и недобро глядел в мою сторону. Я откачнулся и инстинктивно выставил спиннинг перед собой. Это движение рассердило медведя, он рявкнул громче, царапнул гранитный выступ и поднялся на задние лапы. Хорошо вижу стекающие с его рта слюни, вымазанное грязью плечо и потертость под мышками. Рот у медведя открыт, над вывернутой нижней губой желтые, покрытые черными пятнами зубы, нос сердито сморщен.
Справа от меня скала, слева бурлит зажатая гранитом Чилганья. Ни развернуться, ни отступить в сторону, хоть прыгай в воду. Нельзя и стоять, ожидая нападения зверя.
Медведь рычит все громче. Наверное, его злит сверкающий металлическими кольцами спиннинг. Рискуя свалиться в Чилганью, делаю шаг назад, как можно осторожнее опускаю руку со спиннингом и пытаюсь прислонить его к скале, но мой спиннинг, царапнув проволочными кольцами по камням, скользнул в воду. Наверное, в обычных условиях я успел бы подхватить его, сейчас же медведь сторожит каждое мое движение, и мне остается только проводить снасть взглядом.