Напарник
У меня гости. Приехал Шурыга, привез две сенокосилки, пресс для увязывания сена в тюки, Федора и собаку Найду. Найда вместе с шофером сразу же убежала на рыбалку, а Федор спит в кабине. Мы с Шурыгой успели поругаться, затем помирились, сходили к лесозаготовительному участку, а он все еще не просыпается. Бригадир заглянул в кабину, покачал головой и сплюнул:
— Во, кадру себе откопал! Тысячу раз зарекался не связываться с пожарниками. Нет, взял. Я тебе скажу, пусть у человека в трудовой книжке хоть сто записей, хоть мильен мест переменил — не боись. Больше всего: перед тобой самый что ни есть романтик-неудачник и вкалывать будет за троих. Но если в трудовой один-единственный штамп из пожарки — лодырь. И не какой-нибудь, а мрачный.
— Как это? — не понял я. — Скучный, что ли?
— Не-е. Это такой труженик, что ему и мозгой шевельнуть тяжело. Недавно этот Калипух вместе с нашими ездил на Утесное за вениками. Там рябины, черемухи — море. Все охают, ахают, а он ни в одном глазу. Его спрашивают, чего ты, мол, такой безразличный к природе или она тебе вообще не нравится? Калипух соображает, что же ему больше всего запало в душу. Все-то ждут, сейчас он начнет перечислять закаты, восходы, ромашки, лютики. А Федор и брякнул: «Я же говорю, все нравится. Вот, например, плюнешь — куда захочешь, и никто тебе ничего».
Я рассмеялся, улыбнулся и Шурыга, а Мамашкин пожал плечами, стукнул каблуком по колесу и сказал:
— Не понимаю, что здесь смешного? Кому глянется поп, кому попадья, а кому попова дочка. Просто человек смотрит на мир более рационально.
— Ну что рационалист, это уж точно, — поддержал его Шурыга. — Мужики эти веники сдали на ферму по пятаку, а он банщице по тридцать копеек загнал. Буди его, да будем разгружаться, мне к планерке нужно в конторе быть.
Разгрузились, еще раз прикинули, где лучше всего поставить домик-будку, где столовую, где навесы для техники, Шурыга кликнул шофера и укатил в совхоз. Я договорился с ним насчет зарплаты, и он пообещал или привезти ее сам или передать с Мамашкиным.
— Одно в толк не возьму, зачем тебе в тайге деньги? Что-то мне все это сомнительно и подозрительно, — щурил глаза Шурыга. — Не вздумай здесь какой-нибудь конфуз организовать. — И в кабине приопустил стекло и, кивнув в сторону Федора, добавил: — За него не бойся. Я ему все наряды показал, если справитесь, прямого рублей по двести восемьдесят получится. Калипух деньги уважает, теперь и тебя на заработки потянуло, так что споетесь.
Не успела машина с Шурыгой исчезнуть за поворотом, как у нас закипела работа. Прежде всего Мамашкин решил завалить нас стройматериалом.
— Не сегодня-завтра полетят белые мухи, потом каждое бревно по пуп в снегу тянуть будешь, да к тому же и вид у вашего лагеря слишком неубедительный. Палатка, костерок — глянуть со стороны — турист-браконьер местный. Иначе не подумаешь. А вот когда здесь будет маячить гора бревен, доски появятся, стружкой запахнет — любой рыбинспектор даст голову на отсечение, что человек явился сюда не за икоркой. Политикой, браток, не только в ООН заниматься нужно.
Отыскали ломы, трос, натянули рукавицы-верхонки и завертелись. Привезли две тележки досок с лесозаготовительного участка, приволокли брошенный у дороги прицеп, забрали остатки размытого моста.
Памятуя слова бригадира, я наблюдал за Калипухом и ничего такого не заметил. Он карабкался на бревна, ворочал ломом, таскал трос ничуть не меньше, чем я. Правда, раза два я приловил Федора на том, что он хватался за более тонкий конец бревна, но, во-первых, это могло получиться случайно, во-вторых, он выглядел щуплее меня и, понимая это, экономил силы.
А вот насчет коммерции бригадир подметил точно. На вырубках буйно разрослась смородина. В этом году был хороший урожай, и ветки буквально гнулись от красных ягод. Пока Мамашкин отвозил бревна, Федор успел набрать литровую банку смородины и стал подсчитывать, сколько можно выручить за разбросанные по лесосекам дрова, а затем его внимание привлекли вскипающие со дна небольшого таежного озерка пузыри.
— Надо же, сколько добра пропадает. Ты, наверно, и не знаешь, что этот газ горит не хуже бензина. Если собрать в баллон, можно запросто и жратву сварить, и машину заправить. А он буль-буль — и в воздух, буль-буль — и в воздух. Может, вместе с каждым этим «буль» копейка вылетает.
Мы разобрали два лежащих у опушки штабеля и взялись за третий, когда Федор присел, заглянул под бревна и махнул рукой: