Я давно обсушился и начал дремать, когда за тальником забренчала галька и послышались голоса. Светает. Небо на востоке чуть побледнело, где-то в голубичнике отозвался куропач. В той стороне, откуда доносятся голоса, сплошная темень и мне ничего не разобрать. Наконец-то люди вышли на косу, сверкнули огоньками сигарет и направились к костру. Поздоровались за руку, познакомились. Лежащие в костре ветки вспыхнули. Тот, что назвался Виталием, невысокий, коренастый, с широким белым лицом. На вид ему не больше двадцати пяти. Алексей Петрович — мужик уже в годах. У него во всю щеку бакенбарды и, под стать им, роскошные усы. Лицо хитрое, глаза с живинкой. Виталий одет в стройотрядовскую штормовку, на голове у него вязаная шапочка. На Алексее Петровиче куртка из грубого сукна, какие у нас в совхозе выдают сварщикам, и солдатская ушанка со следом от звездочки.
— Что случилось? — спрашивает Алексей Петрович. В его голосе настороженность. Оно и понятно. Явился ни свет ни заря, разжег костер у самой перегородки и орет на всю тайгу. Я спешу развеять его сомнения:
— Я из совхоза. Мы здесь внизу стоим. Сразу за Хилгичаном. Сено будем на тот год заготавливать, а сейчас базу строим.
— Знаем, — кивнул головой Алексей Петрович. — Нас ваш кальмарист подвозил. Толстый такой.
— Правильно. Это друг мой Коля Мамашкин. Только он уже давно уехал, а здесь напарника медведь порвал.
— Как? — вскинулся Виталий. В глазах испуг.
— Да нет, живой он. Ноги сильно поранены, плечо и сзади. Наверное, что-то ел, а Калипух случайно наткнулся. Он и набросился.
Я не стал говорить правду. Им-то в конце концов какая разница?
— Где он сейчас? — поинтересовался Алексей Петрович.
— Там, на Хилгичане. Я его в вагончик перетащил, а лекарств у меня — анальгин и еще от кашля. Даже бинтов нет. Может, у вас?
Алексей Петрович повернулся к Виталию, какое-то время молча смотрел на него, затем достал сигарету, прикурил от уголька, сказал, непонятно к кому обращаясь:
— Самый никудышный человек, что сидит у костра, а прикуривает от спички. Таких сразу убивать нужно. Бобика там случайно не встречали?
Я непонимающе уставился на Алексея Петровича:
— Какого Бобика?
— Рыбинспектора. Плотный такой мужик на машине. Бобков фамилия.
— Был у нас на прошлой неделе. С ним еще молодой приезжал.
— Они, — согласно кивнул тот. — У нас они тоже на прошлой неделе шарились. — Посерьезнел, пригладил ладонью бакенбарды и продолжил: — Ну, добре. Давай, Виталий, веди человека в палатку, приготовьте что-нибудь на стол, да и отправимся. А я пока что гляну, что там нам бог в «морду» послал.
Палатка стояла на самом виду. Я-то думал, что мои соседи замаскировались так, что их днем с огнем не сыщещь, а они прятаться и не думали.
Уже достаточно светло, и я могу разглядеть прислоненные к растяжкам удочки, висящий на лиственнице умывальник, жаровню с шампурами для шашлыков. Чуть в стороне небольшой навес. Под ним вешала для рыбы. На крючках штук пять мальмин и с полсотни небольших хариусов.
Жилье у моих соседей довольно просторное. Внутри три деревянных топчана, печка, широкий стол, четыре небольших алюминиевых креслица. Все обставлено с комфортом.
Виталий возится у печки, я умостился в креслице и листаю журнал. Хочется спать, в голове стоит нескончаемый звон, состояние какой-то нереальности. Словно и все случившееся с Федором, и мои ночные скитания, и вот эта палатка существуют сами по себе, а я сам по себе.
— А вы не боитесь, что вас рыбинспектор поймает? — спрашиваю Виталия. — Или он сюда не заглядывает?
Виталий удивленно вскинул брови:
— А чего бояться? У нас лицензия на целую тонну. Правда, дали ее в поросячий голос. Рыба-то, считай, вся скатилась.
Я посмотрел на часы. Скоро семь. Как там Федор? Наверное, лежит, стонет и думает, что я удрал от него. Виталий перехватил мой взгляд:
— Да не переживай ты. Алексей раньше спасателем работал, он твоего друга в два счета заштопает. У нас в прошлом году одному ногу на лесоповале распустило. Алексей заделал — врачи руками развели.
Снаружи донеслись шаги, зашуршал брезент, и вошел Алексей Петрович. Посмотрел на меня, подмигнул:
— Сейчас перекусим и отправимся. Даже не представляю, как это можно под медведя врюхаться? Они же сейчас смирные, как ягнята. Вы в него не стреляли?
— Да откуда? Я его ружье еще три дня тому назад в щепки разнес.
— Подрались, что ли? — понимающе спросил Алексей Петрович. — А я-то вижу, вывеска у тебя подпорчена.