Приехали, рискуя остаться без пальцев, в кромешной тьме заколачивали тяжелой кувалдой колья в каменистое дно Чилганьи и, наконец, настроили поперек реки снасть, именуемую в постановлении «мордой».
В «морде» оказалось всего четыре мальмы-икрянки, да еще одну заколол шофер привязанным к палке гвоздем.
— Стоим в воде, ругаем на все корки шофера, — рассказывал Володя, — а из кустов: «Здравствуйте, товарищи, попрошу документы». Гришка, ну, шофер этот, как рванет, аж волны в стороны. Мы, конечно, следом. А Константина Сергеевича, только до берега и хватило. Там сразу сел, и никуда. Хорошо, что еще не в воду. Мы с Саней, видя такое дело, сразу вернулись, а Гришка в машину и по газам.
Ну, а рыбинспектор, это он был: «Стой там, иди сюда! Размер желудка, объем ботинка». Все записал, рыбку поделил. Нам по две, Константину Сергеевичу одну. Наелись икры ложками, одним словом.
Шофера нашего и след простыл, ломаем головы, как домой выбраться, вдруг Константин Сергеевич и заявляет: «Вы как хотите, а я отсюда не поеду». Вот вторую неделю загораем.
— На одной рыбе?
— Зачем же? Бобков, рыбинспектор этот, немного подкармливает. Удочку подарил, сфотографировался на память. Душевный человек. Константин Сергеевич на глазах талию приобретает, мы тоже ничего.
«Морда»
До вечера бродил по тайге и решил, что стоянку для косарей лучше всего устроить, где в Чилганью впадает небольшой ручей Хилгичан. Там к берегу выходит заросшая травой старая вырубка, да и в самой пойме можно набрать с десяток стогов неплохого сена. Правда, ставить их придется подальше от реки, иначе первое же половодье унесет стога прямиком в Охотское море, но зато при слиянии с Чилганьей ручей вымыл глубокий омут. Обычно в таких ямах останавливается скатывающаяся на зимовку рыба. Берег высокий, построю избушку и буду таскать хариусов прямо через окно.
В полной темноте возвратился к размытому мосту, поужинал и закопался в матрацы.
Проснувшись, какое-то время разглядываю свою постель и начинаю собираться в дорогу. Сегодня же поставлю палатку, как и решил, у устья Хилгичана, и начну строить избушку. Да не какую-нибудь, а с чердаком, коридором и дощатым полом. И еще нужна плита. В совхозе возле мастерских свалена груда жженого кирпича. Потребую от Шурыги, чтобы привез сотни две, и выложу настоящую плиту с лежанкой. А то с этими печками-бочками только колымского бога греть.
На дно рюкзака укладываю палатку, затем ватное одеяло, немного продуктов, топор, связанную кольцом пилу. За вторым заходом прихвачу матрац и одежду, а посудой запасусь у лесозаготовителей. Там ее сколько угодно, даже ополовник валяется.
Завтракаю кусочками поджаренного на костре сала, запиваю брусничным морсом и через полчаса готов в дорогу. Надел рюкзак, глянул, чем бы прикрыть оставшийся в котелке напиток, но в последний момент решаю забрать морс с собою. Буду идти и время от времени прихлебывать.
Возле реки тихо и уютно. Над водой кружат пушинки иван-чая, пахнет грибами и тальником. Омут у берега просвечивается до самого дна, и я вижу собравшихся там зеленоспинных остроносок. Килограммовые рыбины кажутся отсюда чуть ли не мальками.
Сегодня все делаю основательно. Жерди подобрал сухие, ровные, каждую затеску вырезаю аккуратно, несколько раз менял местами колышки, перевязывал растяжки, пока на палатке не осталось ни единой складочки, а натянутая парусина зазвенела, как кожа на барабане.
К полудню установил палатку, сварил обед, наколол целую гору дров и решил заняться рыбалкой, да вдруг вспомнил, что не оставил у сваленных возле дороги вещей записки. Чего бы проще черкнуть пару слов, что решил обосноваться у Хилгичана, и сиди здесь хоть неделю. Пока я восторгаюсь удачно выбранным местом под сенокосный участок, явится Шурыга, переправит наше добро к лесозаготовителям и все мои планы полетят вверх тормашками.
Выплескиваю в костер остатки чая и бегу к размытому мосту. У моста пусто, только трясогузка собирает плавающих в канаве комаров да где-то поскрипывает кедровка. Сооружаю большую треногу из досок, прикрепляю к ней записку, вторую записку накалываю на ветку рядом с вещами. Какую-нибудь да заметят.
На обратной дороге завернул к стоянке лесорубов и принялся заталкивать в рюкзак все, что может пригодиться в моем хозяйстве. Кружки, миски, ложки, дюралевый чайник, капроновая веревка, умывальник с крышкой, треснутое зеркало с подставкой для мыла, самодельный подсвечник, топор с ручкой из толстой трубы, кастрюля разнокалиберных гвоздей и еще целая гора всякого добра. Стою, загруженный так, что подгибаются ноги, и с сожалением поглядываю на вытесанное из лиственничного пня кресло со спинкой, подлокотниками и толстой войлочной подушкой.