Люси продолжала сидеть без движения и беззвучно плакать.
- Я бы рада была поверить вам, правда, - не выдержала сердобольная женщина, - есть в вас что-то совсем, совсем не современное. Что-то напоминающее мне о моих юношеских годах. Это нельзя сыграть.
- Подождите, - вдруг вспомнила Люси. - Я думаю, что у меня есть доказательство того, что я говорю правду. - Она стала ощупывать что-то в подкладке костюма. - Отец подарил мне брошку на Новый год. Он сам эти костюмы придумал, в каждом из них - потайной карман, в который он положил нам подарки. Сказал тогда, чтобы мы их в новом году первым делом увидели. Очень красивая брошка и дорогая, наверное. Вот она!
Люси протянула драгоценность пожилой леди.
- Отец заказал ее для меня у Жана Лиера.
Пожилая женщина бережно взяла брошь в руки и стала рассматривать:
- Какая прелестная вещь! Да, сейчас такую красоту уже не делают! Я знаю этого ювелира. Мой отец, когда мы приехали в Англию в двадцатых годах, работал вместе с ним. Деточка, если это настоящие камни, то это очень-очень дорогая вещь! Поверьте, как дочка ювелира, я в этом понимаю. Я бы на вашем месте застраховала подобную драгоценность. Так что, голубушка, спрячьте ваш подарок подальше и пойдемте отсюда. Ну пойдемте же, не упрямьтесь! Я должна все запереть.
- Вы до сих пор мне не верите? - обреченно спросила Люси.
- Не знаю. Брошь ведь всего лишь вещь. И потом, она так ярко блестит. На ней ни царапин, ни других, временем оставленных следов.
- А я? На мне вы видите временем оставленные следы? Я же даже не стала старше!
Пожилая женщина не ответила. Ей не хотелось продолжать бессмысленный разговор. Был конец долгого январского рабочего дня. Она устала и хотела домой.
Глава шестая: Пробуждение Нэнси. Теткин дом. Странная компания
Нэнси, младшая служанка с кухни семьи Гольдбергов, о которой упоминалось в газетах как об исчезнувшей не без помощи марсиан, пришла в себя на сеновале в конюшне хозяев. Во всяком случае, так она сначала подумала. Потом, оглядевшись, она не увидела лошадей, и то, что она приняла за солому, оказалось оставшимся от праздника конфетти. Так и не узнав, где находится, Нэнси выглянула на все еще темную улицу.
«Чего-то тихо у нас, - подумала девушка. - Наверно, гости угомонились, и господа уже спят».
Она подумала о вечеринке, которая накануне была организована для слуг. Обычно мистер и миссис Гольдберг приходят поскучать и сидят часов до девяти. Сам-то и потанцует с кем-нибудь из прислуги, кости разомнет, а Сама сидит прямехонько, будто кол проглотила. Слуги при них марку держат и от души себе гулять не позволяют! Зато опосля, когда господа уходят, разнуздываются и пляшут вовсю.
Нэнси вспомнила, как ей пришлось прервать танец с конюхом, с которым у нее намечались обжималки, и бежать на «стеклянное поле», как слуги между собой называли парк, чтобы занесть мисс Люси Гольдберг ее сак. Не хотелось ей выполнять работу запропастившейся куда-то горничной. Но, подумав, что она вмиг обернется, Нэнси надела передник, снятый ради вечеринки, чтобы было видно платье, купленное ей теткой на барахолке. С нарядом ей повезло! Ни у кого из прислуги не было настоящего бархатного платья! А темно-синий цвет очень шел к ее глазам, о чем конюх ей несколько раз говорил во время танца.
Без малейшего желания Нэнси оставляла своего кавалера, подозревая, что ветреный лошадник тут же найдет новую партнершу для танцев. Что случилось с ней после того, как она передала сак мисс Люси, Нэнси не помнила. Не помнила также, что делала потом, как оказалась на полу с конфетти и где находится, не имела ни малейшего представления. Выглянув на улицу, девушка ее не узнала, хотя и освещение было непривычно ярко. «Не поскупились к Новому-то году, - подумала Нэнси».
Услышав музыку, она решила идти на звук. Подойдя ближе и прислушавшись, удивилась: «Отродясь такой не слыхала!» Увидела ярко мигающие буквы и прочитала: «Ночной клуб». Читать она научилась больше года назад, когда миссис Гольдберг решила заняться образованием домашних слуг, и сама учила их вместе с Люси - старшей дочерью. Нэнси поначалу не хотела заниматься, но увидев, какое восхищение вызывали ее познания у слуг в других домах, поверила, что дело это хорошее, и стала прилежно учить алфавит.
Слово «клуб» напугало ее. Подумалось, что это для богатых. «Допытаюсь у швейцара. Авось он знает, куда мне двигать домой».