- И не запнется ведь! - восхитилась Эста. - Для чего воришке историю знать?
- Вот именно, для чего? Для чего, Нэнси, ты заучила это? - спросил мистер Гольдберг. - Я обещаю, если ты ответишь, то отпущу тебя.
- Как это отпущу? - загорячилась Нэнси, - меня еще рассчитать надо. Нам еще в энту субботу обещано.
- И сколько же тебе обещано заплатить? - остановил жестом высокий Эсту, собиравшуюся взорваться в очередной раз.
«Всегда проси вдвое больше», - вспомнила Нэнси слова Гарри и сказала:
- Сколько? Пятнадцать фунтов, вот сколько!
- Это за какой срок? - поинтересовался мистер Гольдберг.
- За год, - Нэнси решила приврать. На самом деле за полгода с ней уже рассчитались.
- Негусто! - засмеялась Эста. - Она мне начинает нравиться! Непривередливая воришка!
- Никакая я не воришка! - наконец возмутилась Нэнси. - Я служу в доме, меня и хозяева знают, и слуги, все до единого, а вот вы что за птицы? И одежа у вас чудная! И кареты ездют без лошади! А полиции мне бояться нечего, - Нэнси вскинула голову и скрестила руки на груди.
Высокий и Эста расхохотались.
- Мне тоже она начинает нравиться! - сказал тот, что назвался Гольдбергом. - И все-таки она права. Мы ей не представились, и, кто бы она ни была, это невежливо. Я Виктор Гольдберг - праправнук Альберта Гольдберга, о которым ты упоминала. Эста готовит в нашем доме, а Лени, Леонард, его охраняет. Кроме них у нас есть еще дворецкий, горничная и приходящий садовник, но младших служанок на кухне у нас нет, что типично для двухтысячного года.
- Я считать только до ста выучилась, а дальше цифры не различаю. Но вы не то говорите! - взволнованно сказала Нэнси. - Пишите цифры ваши. На клумбу мы выкладывали, знаю я, как быть должно.
Мистер Гольдберг взял лист бумаги и написал на нем двойку, а затем три нуля:
- Пожалуйста, только вряд ли тебе это поможет, Нэнси.
- Да нет же, неверно! Сперва один, затем девять, за ними два кружка, нули! Вот как должно быть! И чего вы мистером Гольдбергом прикидываетесь? У него бакенбарды, и лицо смешное, и котелок, и перчатки, и трость, и белый галстух на шее! И черных слуг в доме никогда не было! Вы, вы все заодно! Что вам надо от меня? Отпустите! - Нэнси безжизненно упала грудью на стол и горько зарыдала.
- За такой спектакль тебе «Оскара» дадут, - начала было Эста, да Лени одернул ее. Мистер Гольдберг хотел похлопать Нэнси по плечу, но рука застыла, так и не дотронувшись до девушки.
Они не знали, как себя вести. Начать утешать Нэнси - значит дать ей понять, что они поверили в представление. Не успокаивать, когда кто-то перед тобой так горестно плачет, неловко и жестоко. Свербит же где-то мысль: а вдруг это правда? А вдруг ей некуда идти? Да нет, это бред! Не может быть! Ерунда! Часть подготовленного и прекрасно сыгранного плана! Но она так горько плачет!
Тут открылась дверь, и в офис вошла молодая девушка.
- Ой, простите, мистер Гольдберг, за опоздание. Транспорт сегодня ходит ужасно! Такое ощущение, что все еще отмечают начало нового тысячелетия!
Нэнси подняла голову и пристально посмотрела на вошедшую. Перед ее глазами пронеслись воспоминания этой ночи. Хождение по изменившемуся городу, странная компания у тети Полли, танцующая девушка, чудная музыка, перекрашенный дом, карета без лошади.
- Значит, это правда? - спросила она девушку.
- Что правда?
- Вот это - правда? - она потрясла бумагой с написанным числом 2000.
- Ах это! - засмеялась девушка. - Конечно правда! Я потому и опоздала! Мистер Гольдберг, это больше не повторится! - кокетливо сказала она, обращаясь к высокому.
Нэнси встала и, ни на кого не глядя, направилась к выходу. Все стояли и смотрели ей вслед, но никто ее не остановил.