Я слышу шорох на палубе, сопровождаемый звуком двигателя. Должно быть, приплыл мой жених, и тот, кто его высадил, уезжает. Я беру телефон с соседнего столика и открываю социальные сети, листаю и терпеливо жду, когда Холли вернется и поможет мне подняться по лестнице в этом чудовищном платье.
Пять минут превращаются в десять… затем в двадцать, а затем в сорок минут. Моя спина болит из-за того неловкого положения, в котором я оказалась, поэтому я встаю и вытягиваю руки.
Где Холли? Это было вечность.
Я хожу по комнате, радуясь, что платье немного растянулось за те сорок минут, что я сидела. Теперь я могу дышать чуть-чуть легче. Я провожу пальцами по атласным простыням на кровати. Черт возьми, спать на нем все равно, что спать на хлопковом облаке. Я добираюсь до лестницы и гляжу на приоткрытую дверь наверху.
Черт возьми. Я была здесь вечность. Собрав шлейф платья, я стаскиваю туфли на шпильке с ног, бросаю их на землю рядом с лестницей и медленно поднимаюсь по каждой ступеньке. Платье так облегает мои ноги, что я с трудом поднимаюсь по каждой ступеньке.
Господи, как люди носят эти платья? Я не могу представить себе свадьбу на глазах у сотен людей и необходимость часами заниматься этим делом. Разговор о буквальной банке разбитого печенья, потому что в ту секунду, когда моя задница попыталась уронить его, как будто было жарко на танцполе, все увидели бы это печенье. Буквально.
Наконец я добираюсь до двери и распахиваю ее, почти теряя равновесие, но, к счастью, выпрямляясь перед тем, как упасть на стену. Солнце яркое и сияет вниз. Я чувствую его теплый поцелуй на своих выставленных напоказ плечах. Я не вижу никого на палубе — ни Холли, ни капитана… никого. Он выглядит почти… заброшенным.
Теперь я нервничаю. что-то случилось? Нас пиратили? В голове сразу же всплывают «Пираты Карибского моря» и восхитительный Джонни Депп, а потом я понимаю, как нелепо это звучит. Но когда я иду по деревянной палубе, я никого не вижу.
Что за черт? Где Холли?
Шум позади меня заставляет меня обернуться так быстро, как только я могу в этих ножнах, то есть, и, к моему полному удивлению, я оказываюсь лицом к лицу с Хейсом. Который так уж случилось, что носит смокинг, который, кажется, идеально подходит для его тела.
Потом до меня доходит. Он выглядит таким же удивленным, увидев меня.
О, нет. О нет нет нет нет.
Я стону перед тем, как пронзить его взглядом: — Пожалуйста, скажи мне, что Холли не уговаривала тебя на это и что ты каким-то образом оказался не на той лодке.
На его красивом лице появляется замешательство: — Нет… но это сделал Скотт.
Отлично. Это просто здорово.
Я оставляю Хейса стоять там, чтобы обыскать остальную часть лодки, и вот, она пуста. Ни одного пассажира в поле зрения, кроме меня самой и человека, которого я могу просто столкнуть за борт и притвориться, что его здесь никогда не было.
Хейс подходит ко мне, а я плюхаюсь на внешнюю скамью палубы и запускаю руки в волосы.
— Что происходит? Где фотограф? — спрашивает он меня.
Я смотрю на него, решив не позволять своим глазам скользить по его телу, чтобы увидеть, как его сшитый на заказ костюм обтягивает каждую мышцу таким образом, что, честно говоря, это должно быть незаконно.
Я отказываюсь.
— Фотографа нет, Хейс. — бормочу я. Я не могу поверить, что позволила ей уговорить меня на это только для того, чтобы она набросилась на нас обоих. Без труда.
— Что ты имеешь в виду?
Он смотрит на океан, окружающий нас, и ничего не видно. Мы так далеко в море, что даже береговой линии не видно. Ветер усиливается, и я вижу лист бумаги, приклеенный к кабине, развевающийся на ветру.
Я подхожу к ней и сдираю ее, узнав неряшливые каракули Холли.
“Соф и Хейс,
К настоящему времени вы, вероятно, поняли, что застряли. Вместе. На этой яхте. В течение следующих двадцати четырех часов.
Назовите это… интуицией, но мы со Скоттом оба понимаем, что вам двоим есть “кое-что”, над чем нужно работать, и, будучи большими друзьями, которыми мы являемся… мы продвинулись вперед.
Не беспокойтесь: вы стоите на якоре в безопасном месте (извините, но ключей нет), а еды и воды хватит на неделю. Много вина и бурбона.
Увидимся завтра вечером, и, надеюсь, к тому времени вы двое поговорите — или воспользуетесь этими зеркалами — и нам всем станет легче дышать.
Извините, но совсем не жалко.
XOXO Холли и Скотт.”
О мой Бог. Когда я сойду с этой лодки, я убью ее. Буквально, я собираюсь убить ее. Дружба на всю жизнь рухнула.
Это в десять раз хуже, чем я думала.
Застряла на яхте посреди океана с… Хейсом?
Я сую письмо ему в грудь и прохожу мимо него, чтобы создать как можно больше пространства между нами.
— Ну, Хейс, я знаю, что твой мозг мал и несколько поврежден после всех ударов, которые ты получил, но похоже, что наши друзья только что заманили нас в ловушку для родителей.
Его брови хмурятся в замешательстве: — Они что? — спрашивает он, прежде чем просмотреть скомканное письмо от наших нехороших предательских друзей.
— Черт возьми, — бормочет он, скомкав письмо и бросив его перед собой.
— Не волнуйся, я так же взволнована, как и ты.
Я лучше окажусь лицом к лицу со своим обманщиком, мудаком, бывшим женихом, чем застряну в этой лодке с Хейсом и его астрономическим эго. От этой мысли у меня сжимается желудок. И поскольку сейчас я избегаю эмоций, я не готова расшифровать, что это значит.
— Я знал, что он что-то замышляет. Черт, — говорит он, с жаром развязывая бабочку на шее и плюхаясь на скамейку, с которой я только что встала.
— Итак, что… мы просто застряли здесь? — Я визжу, суровая реальность нашей ситуации обрушивается на меня.
— Что ты хочешь, чтобы я сделала, Сент-Джеймс? У них есть ключи, а у меня нет телефона. А у тебя.
Мои глаза расширяются, когда до меня доходит, что мой телефон разряжен на 2% после сорока пяти минут скроллинга и того факта, что я потеряла сознание на диване после вчерашнего выпивки с вином, мороженым и новенькой.
Чёрт возьми.
— Он мертв.
Он усмехается: — Конечно. Похоже, мы застряли на следующие двадцать четыре часа, и если ты не хочешь прыгать через борт и плыть к берегу, мы никуда не пойдем. — Он сжимает челюсти, и я вижу, как напрягаются мышцы, когда он стискивает зубы. Очевидно, Хейс не хочет иметь со мной ничего общего, и это чувство взаимно.
— Нет, но я с удовольствием вышвырну тебя за борт и проведу следующие двадцать четыре часа, загорая и попивая вино. Не искушай меня.