Слезы наворачиваются на мои глаза, и я виню в этом дурацкие гормоны, циркулирующие в моем теле, но правда в том, что я так благодарна Холли и Скотту и импровизированной семье, которую мы создали за эти годы. Они были рядом со мной в трудные времена, и сейчас, когда я начинаю новую главу своей жизни, какой бы необычной она ни была, я так благодарна за то, что они у меня есть.
Она видит слезы, и ее лицо сморщивается: — Ой, детка. Никаких слез, ладно? Ты поняла. Всегда можно вернуться домой. И только подумай, как только мы узнаем, кто малыш Дэвис, мы отправимся в магазин! — Она визжит и притягивает меня к себе в крепкие, успокаивающие объятия.
— Я знаю, я знаю. Это просто перемена, понимаешь? Типа, это такой поворотный момент в жизни. Я чувствую, что моргнула, и вдруг я притворно помолвлена и очень-очень беременна.
— Дамы, мы готовы, или мы собираемся еще немного поплакать? — Хейс приказал грузчикам встретить нас в доме. Скотт кричит из окна своего грузовика, где он терпеливо ждал.
— Пошли. Время начать новую жизнь, Золушка. Из грязи в князи. — Холли дразнит.
— Да, но диван будет со мной, куда бы я ни пошла.
Она смеется и тянет меня к грузовику: — Я уверена, что Хейсу нравится ярко-розовый. Я думаю, что он действительно будет гармонировать с остальной частью его дома.
Думаю, “даже лучше.”
— Вау, — выдыхает Холли, выпрыгивая из грузовика. — Черт возьми. Я всегда забываю, насколько нелеп этот дом, пока не оказываюсь здесь. И это все, что я знаю о Хейсе Дэвисе — смеется она.
— Расскажи мне об этом. Но поскольку мне не повезло, моя комната находится прямо через холл от его комнаты. Как будто в остальной части дома нет десяти комнат, в которые он мог бы меня поселить.
— Я думаю, это мило, что он все… защищает. По крайней мере, вы больше не спорите, как дети.
Она ухмыляется.
Хейс выбирает это время, чтобы открыть входную дверь и выйти. Что-то внутри меня переворачивается при виде его. Вероятно, утренняя тошнота, перешедшая в дневную тошноту.
“Продолжай врать себе, Сент-Джеймс.” Я практически слышу его голос у себя в голове.
Старая рубашка, которую он носит, разрезана от руки до талии, обнажая мышцы на бедрах, от которых меня бросает в дрожь. В спортивных шортах и старых теннисных туфлях он выглядит расслабленным и счастливым, две вещи, которые ему слишком идут. Может быть, я также могу обвинить гормоны во внезапном неоспоримом влечении к папе моего ребенка, потому что Хейс Дэвис никогда не выглядел так хорошо.
Ох, я здесь уже пять минут, а уже называю его своим “отец моего ребенка”. Я имею в виду серьезно, должен ли парень так хорошо выглядеть только в футболке и спортивных шортах?
— Привет, София. — Он тепло улыбается, привлекая меня для совершенно платонических объятий.
— Привет.
Никаких саркастических, эгоистичных комментариев?
Он и Скотт заняты разгрузкой грузовика, оставив Холли и меня сидеть в его садовой мебели на переднем крыльце и смотреть, как они выполняют всю тяжелую ручную работу.
— Все, что нам нужно, это мимозы, девственные, конечно, для беременных, и мы готовы. — Холли смеется, упираясь ногами в оттоманку (Прим.: Оттоманка – немного архаичный для нашего времени предмет мебельного гарнитура, который являет собой диван или кушетку без спинок).
— Не напоминай мне. Я скучаю по вину. А прошло всего пять минут.
По частям тащат все коробки и небольшое количество мебели, которую я решила привезти с собой в Сиэтл. Странно переезжать в дом к кому-то, кого я почти не знаю, особенно когда то, что я знаю, я презираю. Добавьте к этому тот факт, что у меня есть только несколько личных вещей, которые я могу взять с собой, и это неудобно с самого начала. Когда они добираются до ярко-розового дивана, Хейс останавливается, почесывая затылок, а затем возвращается ко мне.
— Э-э, Соф.
Я ухмыляюсь.
— Да, Хейс?
Он переводит взгляд то на меня, то на мой ярко-розовый предмет багажа.
— Знаешь, у меня здесь есть все предметы мебели, которые могут тебе когда-либо понадобиться. И… я просто не уверен, что это действительно будет сочетаться с хм, декором.
Я почти уронила свою маску и разразилась смехом, но решила позволить ему пострадать еще немного.
— Что, тебе не нравится? — Я притворяюсь, что мне больно, и кладу руку на грудь с болью в глазах.
Его глаза тревожно расширяются: — Нет, нет. Это не так, я просто…
Холли вырывается раньше меня, запрокидывает голову и смеется так громко, что эхо разносится по крыльцу. — Ты самый большой подлец. Этот диван останется, или она уйдет. Поверь мне. Мне потребовалось две недели, чтобы убедить ее, и я все еще не мог заставить ее избавиться от него.
— Для меня не подлежит обсуждению, Дэвис.
— Хорошо. Но может ли он пойти в подвал?
— Конечно.
Он и Скотт выгружают диван и исчезают из поля зрения.
— Как долго ты собиралась помучить его? — спрашивает Холли, ее глаза сияют озорством.
— Какое-то время. — Я ухмыляюсь.
— Все. Ты официально переехала в Дом Дэвиса, — говорит Хейс, когда наши друзья съезжают с подъездной дорожки.
Это значит, что мы одни. Мы официально соседи по комнате, у нас общий ребенок. Весь сценарий странный, и к нему определенно нужно привыкнуть, но я ценю его усилия. Это проявилось, когда он позволил моей десятидолларовой ярко-розовой кушетке Goodwill сделать ход.
— Итак, я купил эту детскую книжку на Амазон, — начинает он, ловя мой взгляд.
У меня от удивления отвисла челюсть. У “Хейса” есть…книга? О младенцах?
— Ты читаешь книгу для родителей?
— Не говори так удивленно. Вообще-то я люблю читать.
Ладно, я даже не могу представить его с книгой, не говоря уже о чтении.
— Извини, — смеюсь я. — Я просто в шоке. Что ты прочитал в этой детской книжке?
Он встает и идет к барной стойке на кухне, берет толстую книгу с младенцем на обложке и показывает мне.
— Младенцы начинают слышать что-то около с восемнадцати недель, во втором триместре. Здорово, да?
Мои глаза расширяются, прежде чем смех вырывается наружу: — Нирвана, Хейс? Серьёзно?
— Что? Это классика. “Каждый ребенок” должен знать Нирвану (Прим.: Nirvana — американская рок-группа, созданная вокалистом и гитаристом Куртом Кобейном и басистом Кристом Новоселичем в Абердине, штат Вашингтон, в 1987 году). И Pearl Jam (Прим.: Pearl Jam — американская рок-группа, одна из четырёх ключевых групп (наряду с Alice in Chains, Nirvana и Soundgarden) музыкального движения гранж, пользовавшегося большой популярностью в первой половине 1990-х годов)