Тогда почему всего несколько хриплых инсинуаций заставляют меня так отчаянно нуждаться в его прикосновениях? Его близость заставляет меня быть честной с собой.
Хочу ли я Хейса?
Конечно, я хочу. Я просто не настолько глупа, чтобы признать это вслух. Привет, “самый сексуальный мужчина.” Даже мой бедный гормональный организм не может отрицать моего влечения к нему, независимо от того, хочу я его переехать или нет.
— Ты сошел с ума, — шепчу я, ища глазами его зеленые лужицы лавы с медовыми крапинками.
— Возможно, но я думаю, что ты хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя, — говорит он, придвигаясь все ближе и ближе, пока я не чувствую, как его губы касаются моих.
Я должна остановить это. Я должна оттолкнуть и Хейса, и туманное облако похоти, которое образуется вокруг моего мозга, как только он посмотрит на меня этими глазами. Но мое тело — отчаянная девка, и у меня нет ни сил, ни силы воли, чтобы больше отказывать себе.
— Нет. Мы не можем. Это все усложняет, и мы не можем позволить себе еще больше осложнений, Хейс, — говорю я ему, на этот раз более твердо.
— Осложнения — это хорошо.
Я чувствую, как он ставит нежный, мягкий поцелуй на чувствительную сторону моей шеи, прежде чем его зубы прикусывают кожу, а затем успокаивают ее языком.
— Я лишил тебя дара речи? Вау, это было так просто? — он дразнит. Отстраняясь, его глаза ищут мои, и я вижу то же желание, что и у меня. Мои руки находят его грудь, наконец, отпуская предохранительную стойку.
В глубине души я знаю, что в тот момент, когда мои руки покидают прилавок, я оказываюсь на его территории, и все ставки сняты. В ту секунду, когда мои пальцы касаются его груди, чувствуя твердые, восхитительные мышцы, напрягающиеся под простой черной футболкой, которую он носит, я решаю побеспокоиться о последствиях позже.
— Заткнись, Дэвис, — командую я. Мои руки впиваются в его рубашку, притягивая его ко мне. Я на мгновение шокирована своим наглым поступком, но последние четыре дня были пыткой. Я напряжена и отчаянно нуждаюсь в том, чтобы он ослабил эту напряженность.
Я чувствую, как он улыбается моим губам, пока мой язык не высовывается и не облизывает его. Затем улыбка исчезает, сменяясь безумием. Вместе мы — беспорядок из стиснутых зубов и рук, которые не могут остановиться. На этот раз я буду помнить каждую секунду прикосновения Хейса Дэвиса. Я буду наслаждаться этим и переживать это снова, потому что это больше никогда не повторится.
“Продолжай врать себе, Сент-Джеймс.”
Задыхаясь, я бормочу: — Подожди, подожди, подожди, — когда его руки извиваются под тонким хлопком моей футболки, скользя по мягкой плоти моего живота.
— Хорошо.
Он отстраняется, его дыхание такое же прерывистое, как и мое, а его глаза впиваются в мои.
— Один раз. Вот и все. Потом мы притворимся, что этого никогда не было. Когда все закончится, мы вернемся к сосуществованию. Ты на своей стороне зала, я на моей.
Его брови хмурятся, и он открывает рот, как будто собирается что-то сказать, но снова закрывает его, сжимая челюсти.
— Это не подлежит обсуждению, Хейс. Я беременна твоим ребенком — я возбуждена и полна гормонов, и все это твоя вина!
Он имеет наглость рассмеяться, но быстро поправляется мрачным взглядом. — Прости, Соф, я ничего не могу поделать с тем, что ты находишь меня таким привлекательным.
Я бросаюсь на него, все мое внимание сосредоточено на попытке добраться до его глупого, самодовольного лица, чтобы я могла ударить его, но он отрывает меня от моих ног, и мои ноги сжимаются вокруг его тонкой талии так, что у меня слюнки текут. Когда наши тела плотно прижаты друг к другу, я чувствую, как его твердость впивается в мое самое чувствительное место.
— Это сумасшествие, - тяжело дышу я, когда он целует дорожку вниз по моей шее к груди, попутно всасывая в рот маленькие кусочки кожи и перекатывая их языком.
— Перестань думать.
Оторвав губы от моей кожи, он кладет меня обратно на холодный гранит, скользя рукой вверх и вверх, пока не достигает кружева моего лифчика. Его пальцы слегка скользят по чашке, пока не достигают кожи. Прикосновение заставляет мою спину склониться над стойкой, подталкивая меня ближе к его прикосновению.
— Хейс…— Я стону задыхаясь.
— Такая отзывчивая, — бормочет он. Он опускает руку в чашечку моего лифчика к моей теперь намного большей груди и берет пригоршню, нежно сжимая.
— Черт, ты идеальна, София.
Я закусываю губу, чтобы сдержать стон, но едва успеваю. Мое тело горит, как фейерверк. Каждое прикосновение его руки вызывает у меня мурашки, и каждый раз, когда он трется о верхушки моих бедер, его твердость касается моего клитора сквозь тонкие шорты для сна, я чувствую, что действительно могу кончить.
Твою мать. Что он делает со мной?
В ту же секунду, когда грубая подушечка его большого пальца касается моего соска, я инстинктивно сжимаю бедра. Я чувствую, как восхитительная змея моего оргазма пробирается вверх по моему телу, согревая все до кончиков пальцев ног.
— София? — спрашивает Хейс, слегка пощипывая мой сосок и перекатывая его между большим и указательным пальцами. На этот раз стон вырывается наружу. — Ты собираешься кончить только от того, что я поиграю с твоими сосками?
Голос у него хриплый и полный желания, и от этого мне становится еще жарче.
— Я ничего не могу поделать. Это гормоны… ребенок… — Я дышу, пытаясь не думать ни о чем, кроме волшебных пальцев Хейса. Пальцы, которым лучше не останавливаться, иначе я позабочусь о том, чтобы он никогда больше не использовал эти пальцы.
— Ты самая горячая штучка, которую я когда-либо видел. — Он стонет, затем подносит свой горячий рот к моему соску, всасывая его в рот.
Я так близка. Я не могу удержаться, когда оргазм овладевает моим телом, и я прижимаюсь к его твердости, мой клитор покалывает от предвкушения.
— Хейс, — стону я.
Внезапно мои хлопчатобумажные шорты отодвигаются в сторону, и Хейс находит меня мокрой. Он трется большим пальцем о мой клитор, и я качаюсь от его прикосновений. Когда он проводит пальцем внутри меня, я чувствую, как растягиваюсь вокруг него.
— Черт возьми, София. Ты такая тугая, — выдыхает он. Он так же близок к тому, чтобы потерять контроль, как и я, и если мы не остановимся, я столкну его на пол этой кухни и буду скакать на нем, пока мы оба не выдохнемся.
“Боже, София. Кто ты сейчас?”
Женщина, которую в настоящее время трахает пальцами ее фальшивый жених/отец ребенка на полу его смехотворно большой и нетронутой кухни, вот кто.