— Конечно.
Я отодвигаю стул и кладу салфетку на тарелку. Я в любом случае на ночь. В моем желудке слишком много нервов, чтобы чем-то наслаждаться.
Я иду за ней, пока она ведет меня по коридору в кабинет, но не раньше, чем Хейс ловит мой взгляд и подмигивает. В кабинете она закрывает за нами дверь и указывает на кушетку у стены. Мы садимся, и она занимает место рядом со мной, удивляя меня тем, что берет мои руки в свои.
— Как далеко вы продвинулись? — Ее тон мягкий и совсем не снисходительный. Сказать, что я в шоке, это ничего не сказать.
— Откуда вы знаете?
— Мама знает все, дорогая. Хейс не сказал мне, если ты об этом беспокоишься. Он очень… оберегает тебя. Даже рассказывая нам о тебе, — говорит она, — … знаю. И одно, что я знаю, это то, что мой сын без ума от тебя.
Мое сердце пропускает удары, весь удар в моей груди исчез с ее словами. Мало ли она знает, мы с ее сыном всех дурим.
— У меня восемнадцаая неделя. Мы узнали пол сегодня и планировали рассказать всем после ужина. Мы еще не знаем пол, но у нас есть конверт с его написанием внутри. Простите… мы не.. я никому не говорила. Я носила этот мешковатый свитер, надеясь, что это не будет заметно, пока мы не будем готовы объявить новости.
Морщинки возле ее глаз углубляются, когда она улыбается широкой искренней улыбкой, которая успокаивает мои нервы и распутывает клубки внутри моего живота. — Дорогая девочка, не извиняйся. Я просто счастлива видеть, как Хейс нашел кого-то, кто делает его таким же счастливым, как и ты. Я могу сказать, как сильно он тебя любит, просто по тому, как он смотрит на тебя.
Что? У Хейса… есть чувства ко мне?
— Он замечательный. Гораздо больше, чем я ожидала. Он сделал эту беременность легкой. Он добрый, внимательный и делает все возможное, чтобы мне было комфортно и я была счастлива. Без него я бы не справилась.
Она кивает: — Брак — тяжелая работа. Добавьте новорожденного, и станет еще тяжелее. Я помню, когда Хейс был ребенком. Я училась по ходу дела. Это будет нелегко, София, но я не сомневаюсь, что вы вдвоем во всем разберетесь.
Ее совет добрый, и он успокаивает мои заботы. Каждый день я спрашиваю себя, буду ли я хорошей матерью. Буду ли я делать все правильно? Иметь ребенка, который во всем равняется на тебя, — это самая большая ответственность в мире, и я полна решимости сделать это правильно. Я имею в виду, я никогда не ожидала этого, но я благодарна, что я не одинока, и Хейс здесь со мной.
— Спасибо, миссис Дэвис. — Я говорю. — Я ценю вашу доброту. Я надеюсь быть хоть наполовину такой же матерью, как вы.
— Я не сомневаюсь, что тебе станет еще лучше. Я просто хотела остаться с тобой наедине и сказать тебе, что и отец Хейса, и я полностью поддерживаем тебя и будем здесь для всего, что нужно вам двоим. Я так взволнована тем, что стану бабушкой! — Она визжит, больше не в силах сдерживать волнение.
Ее принятие так много значит для меня, и теперь, когда у нас состоялся этот разговор, я чувствую, что могу провести остаток выходных с более легким сердцем. Я больше не беспокоюсь о том, что она расстроена или что они каким-либо образом обижается на то, что мы вместе.
— Мама? — Хейс кричит с другой стороны двери, прежде чем она открывается, и он входит в кабинет.
— Мы просто разговариваем, сынок. — Она улыбается и жестом приглашает его войти.
Я не могу оторвать от него глаз, когда он подходит ближе. На нем джинсы, демонстрирующие его смехотворно совершенную задницу, и светло-серая рубашка-поло, из-за которой его глаза выделяются еще больше. Ярко-зеленый и сосредоточенный на мне. Наши взгляды встречаются, и меня, как мотылька тянет на пламя.
— Я слышала, что ты собираешься стать папой.
Хейс становится призрачно бледным, прежде чем он поворачивает голову к своей матери, заикаясь: — Я… э-э… София? — Его глаза умоляют меня помочь.
— Она знала. Мне не нужно было ей говорить.
— Но как?
— Интуиция матери, Хейс, — просто говорит его мать. Объяснение не требуется.
Хейс подходит к ней и обнимает ее. Их объятия так сладки, что у меня наворачиваются слезы.
Проклятые гормоны.
И прежде чем я это осознаю, я рыдаю, как дура.
— София, детка, все в порядке. — Хейс отпускает мать и обнимает меня за трясущееся тело, притягивая к себе. Его руки сильны и непоколебимы.
— Я даже не знаю, почему я плачу, - рыдаю я, заставляя Хейса запрокинуть голову и смеяться, прежде чем прижаться губами к моей макушке в нежном поцелуе.
Его привязанность слишком велика. Мои эмоции переполняют меня, и я в полном беспорядке.
Хейс ничего не делает, только держит меня и позволяет безропотно вытереть сопливой нос его поло. Мои мысли возвращаются к тому, что сказала его мама. Его руки крепко обнимают меня, как будто он боится, что если он выпустит хоть немного, я снова развалюсь. Это утешение, о котором я никогда не знала, что мне нужно. И я могу признать прямо сейчас, что мне нужен он и его сила.
Есть ли у Хейса чувства ко мне? Или он просто выполняет обязанности любящего фальшивого жениха и будущего папочки? Хочу ли я, чтобы у Хейса были чувства ко мне?
— Вытри слезы, Сент-Джеймс. Ты слишком красива, чтобы плакать. Давай выясним, что у нас за ребенок, и расскажем нашей семье и друзьям. Я думаю, что Скотт и Холли прибыли сюда всего минуту назад.
Я киваю, но не делаю никаких попыток высвободиться из его хватки, надеясь, что еще хоть минутку побуду рядом с ним.
Правда в том, что где-то по пути, кажется, я начала влюбляться в Хейса Дэвиса. Это было не все сразу, а скорее маленькие кусочки сложной головоломки, которые начали складываться воедино. Я не знаю, что между нами происходит, но я вижу его таким, каким никогда раньше не видела. Я действительно вижу его.
Я увидела его сторону, которую никогда не нарисуют журналы: мужчину, который трет мои ноги, потому что они болят, и того же мужчину, который может поцеловать меня, затаив дыхание, в одно и то же мгновение. Я была слишком горда, чтобы признаться в своих чувствах к нему, но после сегодняшнего… после того, как он поцеловал меня, и любви, которую его мать увидела в его глазах, я готова признать, что хочу, чтобы это было правдой.
И молиться, чтобы он чувствовал то же самое.
— Да ладно вам, двое, я выпью мимозы! Холли поет со стула на заднем крыльце.