Я не тороплюсь, целую каждую от внутренней стороны бедер до живота, где она жалуется на них больше всего. — Эти отметины? Они показывают, насколько ты смелая и самоотверженная, вынашивая нашего ребенка. Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел. Мать моего ребенка.
— Я плачу во время секса. — Она смеется со слезами на щеках, но, черт возьми. Я хочу, чтобы она знала, что я хочу ее в отличие от любой другой женщины, и я проведу столько времени, сколько потребуется, пока она не поймет, что она женщина моей мечты. Я провожу руками вверх по ее бокам, по коже под футболкой и поднимаю ее над головой и в сторону.
Теперь она лежит передо мной в одном нижнем белье, ее сиськи тяжелые и полные, и я хочу спрятать голову между ними и никогда не всплывать. Ее соски потемнели до розовато-розового цвета, и у меня текут слюнки. Я смыкаю губы вокруг ее дерзкого соска, посасывая, перекатывая его языком, пока она не зарылась руками в мои волосы, уже так близка к тому, чтобы упасть с края.
Такая чувствительная. Такая отзывчивая. Настолько совершенна.
Я тянусь за голову, стягиваю рубашку и нависаю над ней изо всех сил стараясь не надавить на живот. Мои губы на ее губах, мой язык безумно переплетается с ее языком. Мы не можем насытиться друг другом. Ее руки на мне. Царапая ногтями по моему животу, когда я кусаю ее губу, пробегая по своим волосам, притягивая меня ближе к ней.
Дикая.
— Хейс, — выдыхает она, прижимаясь к моей груди.
— Что не так, детка?
Я отстраняюсь от нее, опасаясь, что оказываю на нее слишком большое давление.
Она не отвечает, но толкает меня еще дальше назад, на кровать и садится верхом на мои бедра.
Это впервые.
— Я хочу, чтобы ты был таким. — Она стонет, когда ее киска трется о мой член, напрягающийся в штанах. Ее бедра двигаются вперед и назад, когда она скачет на мне, позволяя моему члену снова и снова дразнить ее клитор.
— Не без меня, — рычу я, одним движением стягивая шорты и трусы с бедер, лишь слегка приподнимая ее, чтобы снять их.
Я перемещаю нас дальше на кровати, где ей будет удобнее, поставив колени по обе стороны от моих бедер. Не дожидаясь ни секунды, я просовываю руку ей под трусики, оборачиваю кружево вокруг кулака и дергаю. Кружево рвется одним плавным движением, и я отбрасываю его в сторону.
— Ты только что сорвал с меня трусики, Хейс Дэвис? — Голос у нее хриплый от желания
Я сажусь и целую ее, медленно и многообещающе.
— Конечно, Сент-Джеймс. — Я толкаюсь вверх, нежно касаясь ее, и ухмыляюсь, когда она резко втягивает воздух. — Тебе понравилось, потому что я только начинаю. — Я не жду, пока она ответит, вместо этого всасываю ее сосок в рот, пока ее спина не выгибается.
— Эти соски. — Я перехожу к другому и нежно кусаю кончик: — Красивы. Очередной скрежет зубов. — И я люблю смотреть, как ты извиваешься на моем члене, София.
Она стонет, когда я подношу большой палец к ее клитору, и стонет, когда нахожу ее промокшей, покрывающей мои пальцы.
— Ты такая мокрая, такая готовая. — Я стону, вводя два пальца внутрь нее. Она тугая и горячая вокруг моих пальцев, засасывая меня сильнее. Мне даже не нужно ее готовить, она уже готова. Она наклоняется и сжимает мой член кулаками, качает меня вверх и вниз, затем трется моей головкой о ее клитор, и я, черт возьми, клянусь, я почти кончаю прямо сейчас.
Я никогда не видел, чтобы она так брала на себя ответственность и делала первые шаги. Она приближает меня своим входом и медленно, мучительно медленно опускается на меня. Ее киска - очень тугая, когда она опускается вниз, пока не сядет по самую рукоятку. Это самое глубокое, что я когда-либо был в ней, и мне все еще нужно больше.
— О, — стонет она, а затем делает круговые движения бедрами, прижимая головку моего члена к своей шейке матки.
— Блядь, — стону я.
— Почему мы не пробовали эту позицию раньше?
Она слегка приподнимается и снова опускается на меня. Я провожу руками от ее бедер к ее груди, пока она скачет на мне. Медленно и чертовски мило. Они помещаются в моих руках идеальной горстью, такие дерзкие и мягкие. Я никогда не буду нуждаться ни в ком так, как в ней. Я никогда ни к кому не буду стремился так, как к ней. Я одержим этой женщиной.
— Я близко, - выдыхает она, опуская руки к моей груди для опоры, когда ее бедра поворачиваются на моем члене. Ее киска обволакивает меня самой тугой оболочкой. Зная, что ей нужно, я подношу большой палец к ее клитору, нежно потирая маленькие круги и наблюдая, как ее рот сжимается, зажмурившись от удовольствия.
Я смотрю вниз и смотрю, как мой член входит и выходит из нее. Лучшее чертово зрелище. А потом я чувствую момент, когда она падает, момент, когда она сжимает меня, и второй, когда она кончает, заливая нас обоих.
Это чертовски великолепно. Абсолютное совершенство.
И она моя.
Мои руки находят ее бедра, и я усаживаю ее на свой член, в то время как толчки ее оргазма все еще пульсируют в ней. Она стонет, когда я кончаю. Снова и снова я трахаю ее, как одержимый мужчина.
Пока я не чувствую покалывание в основании моего позвоночника, знакомое чувство, которое никогда не было таким приятным, пока я не схвачу ее за бедра и не усядусь так глубоко, как только смогу, и отпущу, выпуская свою сперму глубоко внутрь нее.
Первобытная, пещерная часть меня гудит. Не могу дождаться, когда она снова забеременеет после Новичка. Наполнить ее столькими младенцами, сколько она позволит мне. Если я что-то и понял во время беременности Софии, так это семейную жизнь, от которой я так долго убегал? В ужасе от этого?
Я был дураком. София создана для меня. Эта жизнь, которую мы строим вместе, будет единственной, что имеет значение.
София счастливо вздыхает, полностью констатируя кучей на моей груди, прижимаясь ко мне, — Вау.
Я смеюсь, моя грудь содрогается от движения: — Это хорошо, мама малышки? — Я дразню ее.
— Лучше. Почему ты не делаешь этого чаще?
— Что делать?
— Я не знаю… стань грубым и не сдерживайся.
Я рассеянно провожу пальцами по ее волосам, пока она неподвижно лежит на мне.
— Я боюсь. Я не хочу навредить ребенку. Я имею в виду, я знаю, что сказал доктор, но он ничего не сказал о том, чтобы быть… более грубым. Я боюсь причинить тебе боль или ребенку.
Она садится и смотрит на меня, все еще со мной внутри нее: — Ты не причинишь мне боль, Хейс. Женские тела созданы для того, чтобы иметь детей. Мне это понравилось… — Ее щеки порозовели, и я знаю, что она смущена.