— Иди, детка, ты это заслужила. Мы с ней устроим девчачий день и отдохнем здесь, в доме. Мани и дрянное реалити-шоу. Или, эй, еще лучше, я поставлю фильм ужасов и заставлю ее начать смотреть.
Он бросает на меня взгляд, говорящий, что не находит меня совсем забавной, и я откидываю голову назад и смеюсь: — Понимаешь. Чрезмерная защита. Все будет хорошо. Завтра я выгоняю тебя на весь день. Выполнено.
— Хорошо, но я свяжусь с тобой по FaceTime и увижу обе ваши лица, потому что я чертовски люблю вас обоих.
— Я знаю, и мы любим тебя, детка. Давай поспим?
Он кивает: — Я не могу дождаться, пока доктор Мартин оправдает тебя, и я смогу поступить с тобой по-своему, потому что Сент-Джеймс, статус матери, делает тебя намного горячее. Я думаю, нам нужно больше… начиная с этого момента.
— Ладно, Казанова. Спи, а потом поговорим о рождении детей. Хорошо?
Широкая ухмылка тронула уголки его губ: — Хорошо.
23
Хейс
Я превращаюсь в полную киску. С тем же успехом я мог бы подойти прямо к Софии Сент-Джеймс и вручить ей свою мужскую визитку, завернутую в розовый бант с оборками.
И мне все равно. “Ни в малейшей степени”.
Волнение заменило мои нервы, а страхи отошли на второй план. Конечно, я не знаю, что, черт возьми, я делаю, но с Софией рядом я не сомневаюсь, что мы собираемся надрать задницу этому воспитанию.
Не говоря уже о том, что моя дочь до сих пор обводит меня вокруг пальца, и нет никаких шансов, что я выйду на поверхность в ближайшее время. Она такая идеальная и такая красивая, что у меня перехватывает дыхание.
Когда на прошлой неделе София сказала мне, что выгоняет меня на день, я почувствовала панику, чистую гребаную панику при мысли о том, что я оставлю кого-то из них хотя бы на короткое время. Часть меня подумала: — Не готов! Даже не близко. — Но она была права — мне нужен был свежий воздух и минутка, чтобы подышать. Даже если я собирался зацикливаться на них все время.
Итак, я вышел. Сходили в спортзал, пообедали с ребятами из команды. Они осыпали Аву нелепыми подарками, и тогда я был готов вернуться домой. Это было достаточно далеко от них.
Это была моя первая прогулка, и я оставил их здесь только дважды за те четыре недели, что мы были дома вместе.
Обычно я хожу на каток и катаюсь с ребятами, но как только я ухожу, я хочу быть дома с моими девочками. Я не жду начала сезона. Я не знаю, как я справлюсь с тем, чтобы быть вдали от них в течение длительного периода времени. Я не собираюсь, вот как. Я разберусь, и я заставлю это работать.
После долгой изнурительной тренировки я, наконец, подъезжаю к дому.
Боже, мне не терпится поцеловать Соф и обнять моих девочек.
— Детка, я дома, — тихо зову я, бросая ключи в корзину у входной двери и сбрасывая кроссовки.
Меня встречает тишина, поэтому я полагаю, что они, должно быть, вздремнули. Не то чтобы я виню ее — непрерывный сон теперь редкость, и она должна использовать каждую секунду, которую она может, и украдкой вздремнуть.
К тому же, это означает, что у меня будет больше времени с Авой, и я смогу полностью завладеть ею. Я ухмыляюсь.
Я иду на кухню в поисках чего-нибудь поесть, а София сидит за кухонным столом с таким взглядом, который, думаю, я никогда не забуду. Боль, злость. Безмолвные слезы текут по ее щекам, и она не говорит, когда наши взгляды встречаются через всю комнату.
Черт возьми, что случилось?
— София, что-то случилось с Авой? Ты в порядке? Где она? — Я бросаюсь к ней, и она поднимает руку, чтобы остановить меня.
“Что, черт возьми, происходит?” Спрашиваю я себя.
Она холодная и отчужденная, и теперь она не хочет, чтобы я был рядом с ней?
— Ава в порядке. Я в порядке, — ее голос сорвался, и, черт возьми, что-то внутри меня трещит.
Я не понимаю, все было хорошо, когда я ушел в спортзал этим утром.
— Что случилось? Скажи мне, что происходит, ты чертовски меня пугаешь.
Ее взгляд падает на предмет на столе, и только тогда я замечаю, что посреди кухонного стола что-то есть.
Красное и кружевное… похоже на нижнее белье. Ничего похожего на то, что она наденет.
— Твоя зайка принесла это сегодня утром после короткого визита.
— Какого хрена? Какого хрена кто-то был в моем доме без приглашения? — спрашиваю я, пытаясь сократить дистанцию между нами, но она выглядит так, будто может убить меня, если я сделаю шаг к ней еще на дюйм.
— Бекка? Бет? Извини, я не могла сосредоточиться на ее имени, когда она прорвалась мимо меня в дом.
— Что? — Ярость наполняет мои вены при мысли о том, что кто-то войдет в мой дом, кто-то чертовски прикоснется к Софии. Кто-то угрожает безопасности моей дочери? Конечно нет.
“Успокойся, Дэвис.”
— Расскажи мне, что случилось, София.
Ее глаза сузились, прежде чем она заговорила: — Тогда вечером, когда ты сказал, что был на катке, проводя дополнительные часы, ты действительно был с ней?
— Что!? Блядь, нет, я был на коньках, бегал по льду. Зачем мне быть с другой женщиной, кроме тебя или Авы?
Она пожимает плечами и указывает на нижнее белье на моем столе. Красный Старк на фоне кремового стола.
Через мгновение до меня доходит, что она говорит о девушке, с которой мы были до того, как мы были вместе, о той самой, о которой Кайл говорил мне, что она связалась с ним, говоря, что ей срочно нужно поговорить со мной. Она висит, как дурной гребаный сон. Кайл пригрозил ей запретительным судебным приказом, но, похоже, это только заставило ее хотеть меня еще больше. Тот факт, что я недосягаем и хочу, чтобы она оставила меня в покое, и тот факт, что я не хотел беспокоить Софию этой драмой во время ее рождения или после нашего времени с Авой.
Судя по всему, появление Авы в таблоидах заставляет ее снова искать меня. Отчаянно жаждет внимания.
— Она сказала, что зайдет повидаться с тобой прошлой ночью после твоей совместной ночи. Хотела оставить это, — она смотрит на нижнее белье, — для тебя. Сказала сказать, что скучает по тебе и не может дождаться встречи с тобой.
— Какого хрена. София, перечисли…
Она обрывает меня, резко вставая со стула, царапая ногами твердое дерево. — Не надо, Хейс. Я не хочу это слышать. Знаешь, после последних двух недель я действительно думала, что это сработает. Я действительно думала, что каким-то образом в этой сумасшедшей ситуации, в которой мы оказались. Ты меня полностью одурачил. Совершенно. Кольцо, любящий отец, все это. Было ли все это ложью?