—;Я видела тебя на обложке одного из тех журналов, Хейс, — упрекает мама с водительского сиденья.
Я стону. — Мама, не надо. — Я умоляю.
— Хейс, я просто говорю, что ты слишком стар, чтобы резвиться с этими… женщинами. Пришло время остепениться, найти себе хорошую женщину и подарить мне внуков.
“И вот оно.”
Нет ничего, чего эта женщина хотела бы больше, чем увидеть, как я вступлю в брак, как мои братья и сестры.
Проблема в том, что у меня нет никакого желания остепениться, жениться или заводить детей.
Меня вполне устраивает моя жизнь.
— Я в порядке, ма. Не беспокойся обо мне, хорошо? Тебе нужно беспокоиться о тебе и папе. Он сказал, что на этой неделе ты ходила к врачу на сканирование сердца. Все в порядке?
Она смотрит в окно, избегая моего взгляда. — Все в порядке, Хейс. Я хотела бы иметь внуков, прежде чем умру. Твоя старая мама не молодеет.
Остаток пути домой мы едем молча, каждый из нас смотрит в свое окно.
Вступить в брак — это последнее, о чем я думаю. Пережить следующий год — единственная часть будущего, на которой я сосредоточен.
3
София
Я надеюсь, что тот, кто придумал хитрую идею превратить гигантских единорогов в натуральную величину в воздушные шары, споткнется большим пальцем ноги об угол своей кровати посреди ночи… и получит ЗППП. Ладно, излечимое ЗППП, но все же ЗППП.
Как обычно, я опаздываю на пятнадцать минут на вечеринку по случаю дня рождения моей крестницы, и теперь я борюсь с воздушным шаром-единорогом из машины, усугубляя свое опоздание.
— Ради Бога, — кричу я, дергая за веревку и, наконец, вытаскивая огромную штуку из двери.
Теперь я взволнована, и мои волосы встают во все стороны из-за статического электричества от воздушного шара. И отлично, теперь он прилипает к воздушному шару. Я пытаюсь привести в порядок свои волосы, когда слышу тихий смешок и, поднимая глаза, вижу Хейса Дэвиса, прогуливающегося прямо мимо меня, сжимая маленький, идеально завернутый подарок с ярко-розовым бантом.
Этот… “мудак”.
Он видел, как я борюсь с этим дурацким шариком, на каблуках, посреди жаркого летнего дня, и он смеется и проходит мимо меня, как будто меня здесь нет. Если это не описывает, кто он как человек, ничего не будет.
И Холли удивляется, почему я его ненавижу.
Если не считать эго, которое настолько велико, что я не знаю, как дом Холли сможет его вместить, или тот факт, что он высокомерен и ожидает, что все упадут к его ногам, как будто он какой-то бог или что-то в этом роде?
Ну, помимо этого, это, безусловно, тот факт, что он так смехотворно хорош собой, что мой желудок переворачивается, даже глядя на него.
Что бы там на было. Мне все равно не нужна его помощь.
Я поднимаю подбородок выше, хватаю дурацкий шарик-единорог и топаю к входной двери. Вечеринка уже в самом разгаре, и меня немного успокаивает то, что мистер Совершенство тоже опаздывает. Детские крики и саундтрек к принцессе доносятся до переднего двора, поэтому я иду через боковые ворота на задний двор. Как только я выхожу на садовую дорожку, раздается пронзительный крик, выводящий меня из равновесия. Прежде чем я успеваю зацепиться за что-нибудь, я чувствую, как моя пятка ломается под ногой, и я падаю.
Я ударилась о землю, сильно.
Действительно чертовски сильно.
Фу.
Мульча с благоустроенной дорожки впивается мне в бедра, когда мое платье задирается вверх, и мои ноги каким-то образом запутываются в связке веревок, прикрепленных к нелепому количеству воздушных шаров, которые я несу. С моего места на земле я на уровне промежности единорога. Даже лучше.
Я смотрю на свои лабутены из секонд-хенда и вижу, что шип на каблуке сломан пополам, и, честно говоря, я не думаю, что этот момент может стать еще хуже. Я копила ровно три месяца, чтобы купить эти каблуки, и хорошо чувствую жгучие слезы в глазах.
— Эм… София?
Бархатный голос раздается позади меня. Не глядя, я точно знаю, кому он принадлежит, и теперь я сожалею о том, что этот момент не мог стать еще хуже… потому что он только что случился.
— Я в порядке, — фыркаю я, отбрасывая каблук с шипами в сторону и не очень-грациозно поднимаясь на ноги. Только с одним каблуком я неловко неровная.
— Нужна помощь или…? — снова спрашивает он у меня за спиной.
Я поворачиваюсь к нему лицом и хмуро смотрю на него так, как только могу: — Нет.
Его глаза, ярко-зеленые, я не помню, чтобы когда-либо были такими яркими, медленно, без стыда рассматривают мое тело, а затем снова поднимаются вверх, становясь на одном уровне с моими. Он ухмыляется, и мне хочется пнуть его в голень.
Как я могла забыть, каким безумно раздражающим он может быть, не сказав ни единого проклятого слова? Я не жду его остроумного ответа. Вместо этого я пробираюсь мимо него обратно к передней части дома, ковыляя на одном каблуке.
Я не уверена, что кто-то на самом деле может умереть от смущения, но если да, то я хотела бы хотя бы умереть спокойно — без того, чтобы самый горячий, самый раздражающе высокомерный игрок во всей НХЛ получил места в первом ряду.
Каким-то образом я добираюсь до входной двери и толкаю ее, втягивая связку воздушных шаров и при этом срывая сломанную пятку. Холли на кухне готовит еду, и ее глаза расширяются, когда она видит, как я, спотыкаясь, вхожу в парадную дверь.
— Оооооооооооооооооо, что, черт возьми, с тобой случилось? — Она ухмыляется и подбегает.
К счастью, эти дурацкие шарики вырваны из моих побелевших костяшек, и я могу дышать, не беспокоясь о том, что они споткнут меня или сдуют проклятым ветром.
— Я только что споткнулась, упала и каким-то образом сломала свои новые лабутены в процессе. Но я получила эти чертовы воздушные шары.
Она смеется над моим раздражением: — Хорошо, хорошо, что ты это сделала. Хочешь мимозу?
— Это было бы прекрасно, спасибо. — Я следую за ней на кухню. Все, и я имею в виду каждую буквальную поверхность, розовое и фиолетовое и каким-то образом объединены в тему единорога, и в этот момент я понимаю, насколько я не готова к материнству.
Я никогда не стану мамой с Пинтерест, как Холли, и я, черт возьми, не собираюсь быть назначенной девушкой с воздушными шарами с этого момента. Я отказываюсь. Я оставлю себе титул крутой тетушки и оставлю все планирование вечеринки и поставки Холу.