Он встает, увлекая меня за собой, его руки переплетены с моими, все еще нежные и нерешительные.
— Я верю тебе, Хейс.
— Ты веришь? — Его глаза расширяются.
— Да. Хотя это был полный шок, столкнуться лицом к лицу с кем-то из твоего прошлого, выбрасывающим эти сумасшедшие сценарии, часть меня ждала, когда другой ботинок упадет. Я не должна была бросать в тебя обвинения. Я должна была дать тебе шанс объясниться, но я была так ослеплена знакомым предательством, что мне просто нужно было выйти и уйти Это было слишком, мне тоже жаль, мне жаль, что я позволила своей неуверенности победить.
— Я понимаю. Я дал тебе пространство, потому что не хотел заходить так далеко, чтобы никогда не вернуть тебя. Моя жизнь — ничто без вас двоих, Соф. Ты для меня — это все. У нас не было танца на выпускном… поэтому я хочу танцевать с тобой сейчас — танцевать с тобой и Авой всегда.
Он кладет руку в карман и достает мое кольцо, которое я по глупости вернула ему из обиды и гнева. Сожаление вспыхивает в моем сердце, когда я вижу выражение его лица.
— Это твое, и я надеюсь, что с ним мы сможем начать все сначала — что мы сможем отпустить прошлое и не позволить этим ошибкам и обидам определять наше будущее. Я люблю тебя, София, и я хочу быть твоим мужем. … Я хочу быть человеком, который исцеляет твоё сердце, независимо от того, кто его разбивает.
Слезы наконец вырываются наружу, и я протягиваю трясущуюся руку, чтобы он надел кольцо обратно на мою руку. Как только это становится безопасным, я бросаюсь в его руку и целую его. Он грубо берет меня за рот, со всем разочарованием, которое он, вероятно, сдерживал с момента нашей ссоры.
Вырвавшись на свободу, он говорит: — Пожалуйста, никогда, блядь, не оставляй меня снова. Я не могу с этим справиться, Сент-Джеймс.
Я киваю и снова прижимаю свои губы к его губам, шепча ему в губы свои обещания, пока его язык не дразнит складку моих губ, скользя в мой рот и танцуя под знакомый танец, который мы когда-то танцевали прямо здесь, на этой лодке.
— Я твая, навсегда. Но если ты снова будешь угрожать спрятать мой тостер-штрудель, тогда… я не несу ответственности за свои действия.
Он смеется и притягивает меня ближе к себе, пока крик Авы не разлучает нас.
Наша жизнь не всегда будет легкой, как и наш брак. Любовь непроста. Любовь — это путешествие. За него нужно бороться, ради него жертвовать и обращаться с ним осторожно. Иногда вам приходится идти на компромисс в том, чего вы клялись никогда не делать. Иногда вам нужно превратиться в человека, которым, как вы говорили, вы никогда не станете. А иногда ты влюбляешься в своего врага номер один, который оказывается самым лучшим, что когда-либо случалось с тобой.
Хейс Дэвис — хоккеист номер один в стране и любимец Америки, но он также мой лучший друг, будущий, мой настоящий муж и лучший папа на планете.
“Сосите, хоккейные зайки. Он мой.”
ЭПИЛОГ
Хейс
Восемь месяцев спустя.
БИИП БИИИИИИИП БИИИИИИП
Раздается пронзительный звук пожарной сигнализации, когда из духовки вырывается густой темный дым — верный признак того, что ужин, над которым я работал последние два часа, испорчен.
— Блядь, — ругаюсь я, хватая кухонные рукавицы с острова и используя их, чтобы отогнать густой дым, когда я пробираюсь к дымящейся печи. Я ломаю голову, пытаясь понять, где я ошибся. Она говорит час или тридцать минут?
Это действительно имеет значение сейчас? Черт возьми, что, черт возьми, я делаю? Ближе всего к готовке я подошёл к лапше рамену в микроволновке или ужину по телевизору, если мне так хочется. Это область компетенции Софии, но я хотел сделать для нее что-нибудь приятное, раз уж она так усердно работала на уроках.
Я смотрю на Аву, покрытую фруктовым пюре, сосущую кулак на высоком стульчике.
Моя красавица как всегда мила, даже покрытая с ног до головы сладкой пюре.
— Мой сладкий картофель, ты действительно получила что-нибудь из этого в рот? — спрашиваю я, почесывая затылок и ухмыляясь, когда она смеется животом.
— Да-да, да, да, да, — визжит она.
Мы двое — полный беспорядок, но каким-то образом вместе смотримся идеально.
София решила, когда Новичку исполнилось четыре месяца, что она хочет вернуться в школу, чтобы стать воспитательницей в детском саду, и, конечно же, я сказал ей, что поддерживаю любую мечту, которая у нее когда-либо будет. Это значит, что когда меня нет на катке, тут только я и Новичок.
Я как шестифутовая версия миссис Даутфайр, за исключением того, что я чертовски красивее, если вы спросите меня.
— Зови меня мистер Мамочка, Новичок. — Я улыбаюсь, когда она отвечает мне детской тарабарщиной, которую я даже не пытаюсь расшифровать. Я просто счастлив видеть ее беззубую ухмылку.
Входная дверь открывается и хлопает как раз в тот момент, когда я выключаю духовку и швыряю почерневшую, обугленную лазанью в раковину.
— Хейс?
София стоит у острова и щурится на меня сквозь дым.
— Сент-Джеймс. Как раз вовремя, — ворчу я.
Она смеется, прежде чем подойти ближе, и я вздыхаю, затем притягиваю ее для поцелуя, от которого у нас обоих перехватывает дыхание. Когда она отстраняется, она смотрит на меня: — Ты… приготовил? — Ее нос щурится от отвращения.
— Не говори так удивленно. Ты видишь, чем это обернулось.
— Эм… что это было? — Она хихикает, указывая на обугленное месиво в раковине, которое все еще дымится.
— Лазанья.
— Ах, Гордон Рамзи (Прим.: Британский шеф) идет к..
Она видит сквозь мою ерунду: — Это так очевидно?
— Нет, но Холли позвонила мне после того, как ты позвонил ей и сказал, что я, возможно, захочу вернуться домой, прежде чем ты сожжешь наш дом.
— Ну, по крайней мере, я пытался. Я хотел снять с тебя груз, ведь тебе нужно так много учиться. Если это считается, Новичок помогла мне приготовить соус.
— Она помогла?
Она подходит к Аве и поднимает ее со стульчика, смеясь, когда видит, скольким сладким картофелем она покрыта.
— Прямо в ванну за тобой, мисс. Спасибо за попытку, красавчик. — Она нежно целует меня, прежде чем пройти мимо меня в ванную Авы, чтобы принять столь необходимую ванну.
— Забудьте, это мадемуазель. Китайский? Греческий? Итальянский? Выбирайте сами. — Я кричу в коридор и вытаскиваю стопки меню на вынос, которые лежат у меня в ящике рядом с духовкой — самое логичное место для человека, который за всю свою жизнь не приготовил ничего, что не было обработано.
— Ммм, цыпленок Фан Шу зовет меня по имени. Кажется, я страстно желал этого, — слышу я ее голос, плывущий по коридору.