— Этот курьер, — продолжал Трой, — кровь. Она, в конце концов, достигает мышечной клетки с помощью капилляра - крошечного кровеносного сосуда размером с красное кровяное тельце. Кровь в капилляре дает клетке все, что ей нужно, и поглощает клеточные отходы. Мышечной клетке необходим постоянный свежий запас кислорода, сахара, аминокислот, жиров, витаминов, солей натрия, кальция и калия, гормонов, воды и, возможно, других веществ. Она получает их из гемоглобина и плазмы, и сбрасывает углекислый газ, соединения аммония и так далее. Наша клетка может хранить немного пищи в своих собственных границах, чтобы продержаться несколько часов. Но кислород должен быть всегда, каждый миг.
— Ты только усугубляешь проблему, — вмешалась Энн. — Если ты докажешь, что кровь должна непрерывно циркулировать с кислородом, чтобы сохранить жизнь, ты сильно рискуешь. Извини за выражение, но кровообращение кролика было решительно прервано.
— В том-то и загвоздка, — согласился Трой. — Кровь не циркулировала, но клетки не умерли. И подумай об этом - кровь обычно щелочная, с рН=7,4. Когда она поглощает углекислый газ в качестве клеточной экскреции, кровь становится кислотой, и это усиливает дыхание, чтобы освободить избыток углекислого газа через легкие. Но, насколько я мог видеть, кролик даже не вздохнул, когда его голову вернули на место. Не было никакого тяжелого дыхания.
— Придется поверить тебе на слово - я была без сознания.
— Да, я понимаю. Трой снова принялся расхаживать по комнате. — Невозможно предположить, что плазма кролика была буферизована до необычной степени. Это означало бы дополнительную концентрацию бикарбоната натрия и повышенное содержание твердых веществ. Клеточная вода диализуется в кровь и убивает существо простым обезвоживанием.
— Может быть, у него были необычные запасы гемоглобина, — предположила Энн. — Это решило бы проблему с кислородом.
Трой потер подбородок. — Сомневаюсь. В кубическом миллиметре крови около пяти миллионов эритроцитов. Если бы их было гораздо больше, клетки окисляли бы мышечную ткань с огромной скоростью, а кровь нагревалась бы, буквально поджаривая мозг. Наш кролик умер бы от лихорадки. Гемоглобин растворяет примерно в пятьдесят раз больше кислорода, чем плазма, поэтому не требуется много гемоглобина, чтобы начать внутренний пожар.
— Но секрет должен заключаться в гемоглобине. Ты только что признал, что клетки могут долгое время обходиться только кислородом, — настаивала Энн.
— Об этом стоит подумать. Мы должны больше узнать о химии клетки. Расслабься на несколько дней, пока я буду рыться в библиотеке Пула.
— А разве я могу поступить иначе? — пробормотала Энн.
* * *
«... таким образом, результат заключения варьируется от человека к человеку. Клаустрофоб быстро ухудшается, но агорафоб смягчается и может найти оправдания, чтобы избежать попытки побега. Человек с высокими умственными и физическими достижениями может избежать атрофии, направляя каждую свою мысль на разрушение ограничивающей силы. В этом случае прирост умственного мастерства в 3,1 раза превышает логарифм продолжительности заключения, измеренный в годах. Умный и решительный заключенный может сбежать, если проживет достаточно долго».
(Дж. и А. Т., «Введение в побег из тюрьмы», 4-е издание, Издательство Лиги, с. 14).
В 1811 году Авогадро, в ответ на запутанные проблемы объединения химических весов, изобрел молекулу. В 1902 году Эйнштейн разрешил бесконечный ряд несовместимых фактов, предложив соотношение массы и энергии. Три столетия спустя, на десятом году своего заключения, Джон Трой был доведен почти до отчаяния. Одним уверенным шагом ослепительной интуиции он выдвинул гипотезу о витоне.
— Секрет восходит к нашим старым разговорам о сохранении клеток, — объяснил он Энн с плохо скрываемым волнением. — Клетка может жить часами без белков и солей, потому, что у нее есть средства для хранения этих питательных веществ из прошлых блюд. Но кислород должен быть всегда. Гемоглобин поглощает молекулярный кислород в легочных капиллярах, озонирует его, и поскольку гемин легко уменьшается, красные клетки отдают кислород мышечным клеткам, которым он нужен, в обмен на углекислый газ. После того, как он забирает углекислый газ, гемин становится фиолетовым и входит в венозную систему на обратном пути в легкие, и мы можем забыть об этом.
— Итак, что такое гемин? Мы можем разделить его на этиопирофорин, который, как и хлорофилл, содержит четыре пиррольные группы. Секрет хлорофилла известен уже много лет. Под воздействием фотонного катализатора весьма короткой длины волны, такой, как ультрафиолетовый свет, хлорофилл захватывает молекулу за молекулой углекислый газ и синтезирует крахмалы и сахара, испуская кислород. Гемин с его этиопирофорином работает точно так же, за исключением того, что ему не нужен ультрафиолетовый свет. Сейчас…
— Но метаболизм животных клеток работает по-другому, — возразила Энн. — Наши клетки поглощают кислород и выделяют углекислый газ.
— Это зависит от того, о каких клетках ты говоришь, — напомнил Трой. — Красное кровяное тельце поглощает углекислый газ точно так же, как ее растительный кузен хлорофилл, и они одинаково выделяют кислород. Кислород является таким же экскрементом красной клетки, как углекислый газ - мышечной клетки.
— Это правда, — согласилась Энн.
— Вот тут-то и появляется витон – сохраняющий жизнь, — продолжал Трой. — Он сохраняет статус-кво клеточной химии. Предположим, что атом кислорода только что был поглощен молекулой аминокислоты в протоплазме клетки. Аминокислота сразу становится нестабильной и начинает выделять углекислый газ. В красном кровяном тельце масса гемина готова схватить углекислый газ и предложить больше кислорода. Но обмен не происходит. Как только аминокислота и гемин достигают друг друга, их электронное притяжение внезапно нейтрализуется разрядом чистой энергии от меня: Витон! Снова и снова клетки пытаются обменяться, с тем же результатом. Они не могут умереть от недостатка кислорода, потому что их отдельные молекулы никогда не смогут достичь дефицита кислорода. Витон дает очень близкий подход к бессмертию!
— Но мы, кажется, стареем. Возможно, твои витоны не доходят до каждой клетки?
— Наверное, нет, — признался Трой. — Они должны исходить радиально из какой-то центральной точки внутри меня и, конечно, они будут уменьшаться в концентрации в соответствии с обратным квадратом расстояния по закону света. Тем не менее, они сохранят достаточно клеток, чтобы сохранить жизнь в целом. В случае с кроликом, после того, как разрезанные поверхности клеток были соединены, их было еще достаточно, чтобы начать дело жизни снова. Можно предположить, что витон ускоряет восстановление границ клеток в поврежденных местах. Это особенно важно для нервных клеток.
— Хорошо, — сказала Энн. — У тебя есть витон. Что ты собираешься с ним делать?
— Это еще одна загадка. Во-первых, из какой части моего тела он исходит? Должна быть какая-то шаровая зона излучения, питаемая относительно небольшим, но непроницаемым протоком. Если мы предположим, что мышца контролирует проток…
— Тебе нужен старый Гейгер-Мюллер - счетчик, — предложила Энн. — Сначала найди свой излучающий шар, затем слепое пятно на нем, вызванное входом в проток. Мышца должна быть в этом месте.
— Интересно... — задумчиво протянул Трой. — У нас где-то здесь есть сгоревшая лампочка от кинопроектора. Вакуум уже должен быть достаточно мягким, чтобы быстро ионизировать. Разорванная нить может быть двумя электронными полюсами. Он невесело рассмеялся: — Не знаю, почему я должен спешить. Я не смогу отключить витон, даже если обнаружу эту протоковую мышцу.