– Прекрасно. Что было потом?
– Потом они пришли и сели за стол.
– Сразу? – удивился Кравченко.
– Нет, не сразу, – вынужден был признать Шимон, покраснев от смущения, – их не было некоторое время.
– Сколько примерно времени их не было, Шимон?
– Довольно долго. А к чему все это?
– Понимаешь, у моей жены дома осталась семья – братья, родители. Они ее очень любят. Когда я вернусь домой, мне придется им все объяснить, они захотят узнать как можно больше о ее последних часах. Вот я и должен все хорошенько разузнать, чтобы потом им подробно рассказать. А вдруг они меня о чем-нибудь спросят, а я не смогу ответить. Нехорошо, правда ведь? – заглянул в глаза Шимона Кравченко.
– Правда, – согласился Шимон. – А что, им нужно рассказывать, кто куда пошел, кто что сказал? – недоверчиво спросил он.
– А вдруг придется, – вздохнул Кравченко. – Продолжай, Шимон. Их долго не было. Что вы делали за столом?
– Сидели, разговаривали... – неуверенно продолжил Шимон.
– Все сидели, или кто-то куда-то выходил?
– Да нет, как будто все сидели, – с сомнением проговорил Шимон. – Ах, нет, Марта пошла за вином.
– Так, – оживился Кравченко, – она сама решила пойти за вином, или кто-нибудь попросил принести вина?
– Нет, никто не просил, все уже выпили достаточно, – вспомнил Шимон.
– Скажи, Шимон, а что, Марта – она вела себя как обычно или немного по-другому?
– Трудно сказать, я не обратил внимания, – протянул Шимон, – я только помню, что сначала она веселая была, хохотала все время, а потом ее вроде не слышно стало.
– Значит, она ушла за вином и сразу вернулась?
– Кто, Марта?
– Да, Марта.
– Вернулась, но не сразу. Сначала Ешуа с твоей женой пришли, а потом уже Марта.
– А Марта потом еще раз отлучалась или до конца вечера просидела со всеми?
– Да нет, по-моему, в самом конце она куда-то уходила, на кухню, должно быть, – неуверенно сказал Шимон. – Йуда, а что ты все о Марте спрашиваешь? Ты родственникам о Марте тоже будешь рассказывать?
– Ах, извини, Шимон, я немного запутался, – пробормотал Кравченко. – Вспомни, пожалуйста, где сидела моя жена?
– Рядом с Ешуа… – Чувствовалось, что Шимону порядком надоел этот допрос.
– Она что-нибудь говорила? – спросил Кравченко, словно не замечая нетерпения Шимона.
– Она же не говорит по-арамейски, – удивился Шимон вопросу, – она что-то говорила Ешуа на языке Писания, я его плохо понимаю, а он ей отвечал. Скажи, Йуда, откуда она знает священный язык?
– Она из очень образованной семьи, ее родители в детстве учили. А что Марта? – вернулся Кравченко к интересовавшей его теме.
– А что Марта? Марта сидела тихо и ничего не говорила, – ответил Шимон неохотно.
– И даже с братом не разговаривала? – удивился Кравченко.
– Да нет, Эльазар говорил ей что-то, когда все стали расходиться. Он вроде чем-то недоволен был.
– Скажи, Шимон, а моя жена хорошо себя чувствовала вечером, или она выглядела больной?
– Да нет, обычно выглядела.
– А кто обнаружил, что она умерла?
– Ешуа утром обнаружил.
– А он что-нибудь сказал по этому поводу?
– Нет, ничего.
– А с Мартой он после этого разговаривал?
– Нет, Марта из комнаты сегодня весь день не выходила.
– А с Эльазаром?
– Что с Эльазаром?
– Ну, с Эльазаром Ешуа утром разговаривал?
– Да вроде… – стал вспоминать Шимон. – Точно, разговаривал. Они в комнате у хозяина разговаривали и даже немного кричали. Яков еще сказал, что все сегодня нервные.
– А кто еще сегодня был нервный?
– Эльазар. Он утром распорядился насчет похорон и сразу куда-то ушел, а вернулся только, когда Ешуа увели.
– Хорошо, Шимон, спасибо тебе! – Кравченко встал. – Ты мне очень помог.
Шимон поднялся с циновки и поспешил выйти из комнаты.
Глава 6,
в которой Кравченко перестает быть самим собой
Оставшись один, Кравченко почувствовал полное опустошение. Он никак не мог прийти в себя после сегодняшних событий, у него не было сил на дальнейшее расследование.
Впрочем, никакого дальнейшего расследования и не требовалось. Картина произошедшего стала ему совершенно ясна за исключением, может быть, мелких деталей.
Кравченко решил отложить окончательное выяснение на следующий день, а сейчас он хотел поскорее оказаться в постели. Понимая, что ему вряд ли удастся быстро уснуть, Владимир проглотил таблетку валиума и закрыл глаза.
Заснул он быстро, но сон был тяжелый, полный неприятных сновидений и настоящих кошмаров.
Кравченко снилось, что он карабкается на крутой склон холма, покрытый мелкими камнями. Ноги его скользят, и, чтобы не покатиться вниз, он вынужден помогать себе руками. Он смотрит вверх, видит вожделенную вершину холма, но понимает, что залезть туда не сможет. Тем не менее, он все лезет и лезет, сбивая в кровь руки и ноги. И вот, наконец, он достигает вершины уже ползком, с трудом поднимается на ноги и видит прямо перед собой огромный крест. Кравченко во сне понимает, что этот крест предназначен для него. Он начинает покорно раздеваться, складывая одежду прямо на землю. Издалека доносится немецкая речь, и его это почему-то не удивляет. Внезапно к нему подходит первосвященник Ханан и, положив руку на плечо, говорит: