— А у тебя что, никогда не было питомцев? — спрашиваю, чтобы поддержать разговор, тем временем выливая в миску жидкость, по чьему-то явному недосмотру именуемую молоком.
Ди снова не смотрит на меня, приподнимает сковороду, наклоняет из стороны в сторону, чтобы растаявшее масло покрыло все ее дно.
— А у тебя неплохо получается, — комментирую, получаю возмущенный взгляд.
— Не было у меня животных, — отвечает на ранее заданный вопрос. — У мамы была аллергия на шерсть. А рыбки и земноводные меня не привлекают.
Хмыкаю.
— Вообще-то, есть не одна порода лысых кошек.
— И собак. — Ди закатывает глаза. — А еще на Новом Риме пару лет назад вывели новую породу лысых хомячков. Я слежу за новостями. Кошка должна быть пушистой, и точка.
— Мисс, да вы консервативны.
— Мне все так говорят. А я отвечаю: не нравится — не ешь.
Усмехаюсь и не развиваю тему. Ссориться с Ди с самого утра в мои планы не входит. Также не спрашиваю и о матери девушки, хотя любопытство присутствует, но не хочется портить собеседнице настроение. Меня бы точно не обрадовало, начни она интересоваться судьбой моей биологической матери. Кажется, Дилайла решила, что она умерла, как и отец. Оно и к лучшему. Хотя, может, и умерла, откуда мне знать.
Около получаса возимся с оладьями. У меня прекрасно получается управляться левой рукой. Ди ворчит, но выполняет все мои указания. Зарабатывает два ожога на ладони от раскаленной сковороды, после чего я берусь доделать сам и отправляю ее держать поврежденную руку под струей холодной воды.
— Нет, это анахронизм — считать, что место женщины у плиты, — возмущается девушка, стоя у раковины. — Живодерство, а не занятие. А твоя приемная мать правда любит готовить? Она домохозяйка?
Выкладываю на тарелку очередную порцию оладий и оборачиваюсь.
— Почему — домохозяйка? — Улыбаюсь, представив Морган в переднике, проводящую сутки на кухне. — Она очень занятая женщина. Готовка — это по желанию и для души.
— Как это может быть по желанию? — ужасается Ди.
Пожимаю здоровым плечом.
— Ради меня. — По-моему, это очевидно.
Дилайла смущается и отворачивается.
По мне, так готовить несложно и даже интересно. Возможно, если бы мне приходилось делать это изо дня в день и в качестве постоянной повинности, я имел бы по этому поводу другое мнение. Но время от времени — это неплохая тренировка фантазии.
— Ты поэтому решила стать пилотом, чтобы, не дай бог, не стать домохозяйкой? — Заканчиваю и вручаю Ди сковороду, чтобы она ее помыла. Вот с этим одной рукой не справлюсь.
Девушка молча и аккуратно перехватывает утварь, чтобы снова не обжечься. Бросает на меня взгляд, ясно говорящий: «А тебе что за дело?»
Мне дело есть. Мне любопытно.
— Мне нравится летать, — отвечает. — Что здесь такого? Тим и папа говорят, у меня неплохо получается.
— Будешь пробовать в следующем году?
— Смеешься? — Ее губы трогает улыбка с налетом горечи. — Да и на Лондор нам теперь путь заказан в любом случае.
— Кстати, да. Почему Лондор? — интересуюсь между делом, убирая со стола уже ненужные предметы
— Миранда Морган, — просто отвечает Ди. — Она потрясающая.
Что есть, то есть. Я первый трижды за в поддержку этого утверждения.
— Морган сказала, что ты отлично сдала тесты, тебе отказали только из-за устного ответа. Если бы ты попробовала на следующий год, у тебя были бы неплохие шансы.
— Что-что? — ахает Ди. Она стоит у раковины, держит сковороду за длинную ручку, а вид у нее такой, будто еще минута — и сковородка окажется на моей голове.
— Что? — переспрашиваю невинно.
— Ты настолько на короткой ноге с Мирандой Морган, что можешь спрашивать ее, почему не взяли того или иного абитуриента?!
А, она об этом.
— Ну да, — признаюсь.
— Ты такой хороший студент, или твои родители настолько значимые люди? — спрашивает в ответ прямо.
— А то и другое выбрать нельзя?
Губы Ди тут же превращаются в прямую линию.
— Понятно, — коротко бросает в мою сторону и убирает сковороду на полку. В мою голову она так и не прилетела.