— Ага, — ответил он.
— Ну, я тоже влюбилась в тебя, — заявила я ему, и он усмехнулся.
— Знаю.
Я отрицательно покачала головой.
— Нет, я хочу сказать, что ты мне так сильно нравился, что я убедила себя, что люблю. А когда ты первый раз пришел ко мне, чтобы починить мой кран, я была такой идиоткой, для меня это была своего рода пытка, потому что я тогда была такой идиоткой. Но я мечтала только об одном, представляя, как каждый день ты будешь расхаживать по моей квартире, а теперь... ну... ты расхаживаешь. Э-э... — я заколебалась, — перебрался совсем ко мне.
— Ты не была идиоткой, — с нежностью произнес Митч.
— Точно была, — так же тихо ответила я, и он снова улыбнулся.
— Хорошо, но тогда ты была очень милой идиоткой.
Я закатила глаза.
Митч сжал меня в объятиях, и когда я снова опустила на него глаза, то увидела, что он больше не улыбается.
— Самое лучшее, что со мной могло случиться — это треснутая прокладка в кране, — прошептал он.
— Жаль, что я не знала, что такое прокладка, а то бы сама ее разорвала, — прошептала я в ответ, и он громко расхохотался.
Потом перекатился, зашевелился, и мы оба оказались на ногах, Митч отдернул мою юбку.
— Приводи себя в порядок, милая, — пробормотал он. — И я отвезу тебя к твоим девочкам. — Он наклонил голову и коснулся моих губ, прежде чем повернуться и выйти из комнаты.
Я схватила трусики и пошла в ванную приводить себя в порядок, и пока я была в ванной то поняла, что у меня действительно сексуальные волосы. Я даже не стала поправлять прическу, а оставила все как есть. Так что Роберта, Латанья и Эльвира все сразу пойму, как только меня увидят.
Да ради Бога.
У меня имеется горячий парень — полицейский детектив, не способный оторвать от меня своих рук. Поэтому я запросто могла пойти и выпить с девушками, имея прическу явно после секса. Я могла пойти куда угодно с такой прической. Я готова была даже закричать об этом с крыши — «Посмотрите на меня! У меня такая прическа после секса с детективом Митчем Лоусоном! У меня сексуальные волосы!»
Я усмехнулась про себя, занимаясь своими делами, потом вошла в спальню, забрала сумочку и подошла к Митчу, который стоял у бара, изучая дело в папке. Когда я подошла к нему дольно близко, взглянув мимолетно на листки в открытой папке, невольно нахмурилась, потому что кое-что увидела, как раз перед тем, как его рука скользнула на мою талию, и он закрыл папку.
— Ладно, — пробормотал он, его рука напряглась на моей талии, начиная движение в сторону двери, — давай отправимся в путь.
Но я как-то сжалась и напряглась, взглянув в его лицо снизу вверх.
— А почему у тебя в папке лежит портрет Отиса?
Он слегка склонил набок голову и спросил:
— Что?
— В этой папке, — я кивнула в сторону папки. — Почему у тебя нарисованный портрет Отиса — кузена мистера Пирсона?
Тут брови Митча сошлись на переносице, он пристально посмотрел на меня, затем заглянул в папку, открыл ее, перелистывая листы, пока не добрался до наброска портрета Отиса.
— Ты о нем говоришь? — спросил он, постукивая пальцем по наброску, но спрашивал он странно настороженно.
— Да, — ответила я, глядя на рисунок, потом перевела взгляд на Митча. — Это Отис Пирсон. Кузен мистера Пирсона. Он работает у него в магазине.
Митч уставился на меня, его рука на моей талии внезапно с силой сжалась, но он не проронил ни слова.
Вот дерьмо!
Я поняла, что это означает, поскольку он был полицейским детективом, и папка точно была с работы, и в папке был нарисованный портрет Отиса.
Поэтому осторожно спросила:
— Отис попал в неприятности?
— Мара, — начал Митч, но я продолжила.
— Я просто хочу сказать, что не удивлена. Отис такой же кузена мистера Пирсона, как и Билл, только мне казалось, что кузен мистера Пирсона не имеет проблем с законом.
— Мара, — снова начал Митч, но я продолжала:
— И все же это ужасно, что ты занимаешься расследованием и подозреваешь члена семьи мистера Пирсона.
— Мара, детка, — его рука легонько сжала мою ладонь, а голос стал более напряженным и мягким, — этот набросок был сделан нашим художником по описанию Билли, того человека, который приходил к Биллу и его видели дети.
Я напряглась и как-то сжалась всем телом.
Затем прошептала:
— Что?
— Твою мать, — прошептал в ответ Митч, и его взгляд скользнул поверх моей головы.
— Митч, — позвала я, положив руку ему на грудь и легонько толкнув. — Ты это серьезно? Это тот самый ужасный плохой человек, которого так боялась Билле?
— Бл*дь, мать твою, бл*дь! — выплевывал Митч, затем поднял руку, провел пальцами по волосам и посмотрел на рисунок.