— Как-нибудь в другой раз, — произнесла я.
— Я задала вопрос, — донесся до меня женский голос. Я скользнула мимо него взглядом и увидела ошеломляющую Девять и Семьдесят Пять Сотых женщину, стоящую в дверном проеме, скрестив руки на груди, с жалобным выражением на лице. Но даже ее жалобное выражение лица не в состоянии было испортить ее невероятную красоту. На ней был наряд, который стоил примерно в пять раз дороже моего, а мои туфли были довольно дорогими.
— Это кто?
— Дай мне минутку, — прорычал Митч, и я посмотрела на него, он оглянулся через плечо и не выглядел очень уж счастливым.
— Малыш, у тебя нет ни минуты, — резко ответила она.
— Дай мне минутку, — отрезал Митч, и по тому, как он сказал, я поняла, что он не очень счастлив.
— Митч, — позвала я, и он снова посмотрел на меня. — В другой раз, — повторила я, но это была не правда.
Я выучила урок. Я бы поболтала с ним на вечеринках Латаньи и Дерека или у ББ, но больше никакой пиццы. Никакой. Не надо. Ни трепета, ни шипения в животе не стоили этого. Это было унизительно.
— Я буду через пятнадцать минут, — сказал он, и я моргнула.
— Что?! — Девять и Семьдесят Пять Сотых сорвались.
— Нет, правда, все в порядке, — быстро ответила я. — В другой раз.
— Ты приготовила пиццу, — заявил Митч, сжимая мою руку. Его взгляд скользнул по мне, показывая, что он понял, что означает мой топ, мои туфли на шпильке, я основательно подготовилась к встречи с ним. Он был хорошим парнем и не собирался до такой степени меня опускать. Не сейчас. Только не перед ней.
Я готова была разрыдаться.
— Обещаю, все хорошо, — сказала я ему.
— Я буду через пятнадцать минут, — повторил он.
Я больше не могла этого выносить. Резко развернулась, вырвала свою руку, сделала огромный шаг назад, врезавшись спиной в свою дверь.
— В другой раз, — прошептала я, повернула дверную ручку и влетела в квартиру, хлопнув дверью.
Я пожалела, что хлопнула дверью, но ничего не могла с собой поделать. Но я не могла остановиться. Потом подбежала к плите и выключила ее. Затем в свою спальню, где переоделась и переобулась, схватила сумку. Я посмотрела в глазок и прислушалась, приоткрыв дверь. Коридор был чист, я выбежала, спустилась по лестнице и направилась к своей машине.
Через пятнадцать минут меня уже не будет дома. Меня не было дома и через час. Я отправилась в торговый центр «Черри Крик», купила билет на фильм, который начинался через полтора часа. Я купила рогалик и поужинала. Прошлась по нескольким магазинам, ничего не видя перед собой, стараясь ничего не чувствовать, а потом посмотрела фильм.
Домой я вернулась поздно.
И едва я вошла и включила свет, как услышала стук в дверь. Я закрыла глаза и подошла к двери, глядя в глазок.
Там стоял Митч.
Господи.
Я прижалась лбом к двери и постояла, не двигаясь. Он постучал еще раз. Я по-прежнему не двигалась.
— Мара, открой дверь, — раздался его низкий голос.
Боже!
Я двинулась, приоткрыла дверь и встала в проем.
— Привет, — произнесла я, и в этот момент, когда мои глаза встретились с его глазами, я снова почувствовала, что сейчас заплачу.
Все же в моей системе квалификации людей следовало разделить наши Лиги. Обязательными границами. С Единицы до Тройки только жить в Канаде (потому что нас было достаточно много, и нам нужно было много места). Четверки до шестерок могли жить в Штатах. Меньшее число Семерок до Десяток могли бы поселиться в знойной, тропической, красивой Мексики. Если бы мы соблюдали свои границы, то подобного бы не случалось, следовательно, мы бы так не страдали.
— Можно мне войти? — спросил он.
— Уже поздно, — ответила я.
И его лицо смягчилось. Боже, он был прекрасен.
— Милая, впусти меня, — мягко произнес он.
А еще он был очень милым. Таким милым. Почему все было так отстойно? Почему он не одна из тех высокомерных Десять плюс? Конечно, если бы он был таким, это опустило бы его до Восьмерки, но он все равно был бы Восьмеркой вне моей Лиги.
— Митч, уже очень поздно.
Он пару секунд изучал меня. Затем кивнул.
Я думала, что мы закончили, но тут он спросил:
— Твоя пицца может храниться?
Я моргнула, глядя на него.
— Прости?
Он задал другой вопрос.
— Ты ее съела?
— Гм... нет, — ответила я.
— Она сохраниться?
— Думаю, да, — ответила я, хотя не знала точно. Я всегда, как только ее готовила ставила потом в духовку. А затем съедала. Я никогда не ставила ее в холодильник, чтобы она хранилась.
— Завтра вечером. В семь тридцать. Я приду.
У меня перехватило дыхание.
Когда я втянула немного воздуха, то тихо сказала: