Митч прижал Уинчелла еще сильнее к стене, используя для этого не только руки, но и тело.
— Говори сейчас, — отрезал Митч.
— Он... — Уинчелл попытался вздохнуть, — он... Лещев забрал мою маленькую дочку?
— И Билли тоже, — подтвердил Митч. — Сейчас же говори, бл*дь! — рявкнул он.
— Моего мальчика, — прошептал Уинчелл.
У Митча не было времени выслушивать причитания этого мудака.
Это были его дети… Митча
Они были…
Черт, да у него, бл*дь, вообще ни на что не было сейчас времени.
Митч оказался с Биллом нос к носу, взревев:
— Говори!
— Я расскажу, чувак, я все расскажу, — выдавил Уинчелл.
Митч отпустил его горло и отступил. Эдди и Хэнк выдохнули, стоя с двух сторон от него, а Уинчелл потер горло и попытался двинуться вперед.
Митч положил руку ему на грудь и прижал к стене.
— Мы тут не на посиделки собрались, не выпить пивка и не болтать о футболе. Когда я говорю «говори сейчас», я имею в виду говори... сейчас.
Уинчелл посмотрел ему прямо в глаза.
Затем сказал:
— Матрасы.
— Знаю, — отрезал Митч. — Что с ними?
— Они не продаются, — объяснил Уинчелл.
— Это тоже знаю, — отрезал Митч. — Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю.
Уинчелл кивнул.
— Мара, она мне о них рассказывала. Она сказала, что они не продаются. Сказала, что на складе всегда имеется запас матрасов, которые лежат на складе. Когда она мне рассказала об этом, я подумал, что это идеальное место, чтобы спрятать товар или наркоту. Пирсон — хороший, законопослушный парень, семейный, у него не сеть, а всего один магазин. Он большие средства отдает на благотворительность. Присматривает за своими сотрудниками. Никому и в голову не придет, что у него на складе припрятан целый грузовик нелегального дерьма. У меня имелся должок Лещеву, он начал терять терпение, я знал, что у него были проблемы с хранением товара, поэтому поделился с ним своей идеей. Ему она приглянулась, он провел разведку, обнаружил, что Отис — слабое звено. Завербовал его, сам держался на расстоянии, предоставив это дело нам с Отисом.
— Что было в этом нелегальном дерьме? — Спросил Митч, и Уинчелл покачал головой, но ответил:
— Все, что было нужно Лещеву. Героин. Кокаин. Украденные паспорта. Драгоценности. Что угодно.
— И был сделан сверх заказ? — спросил Митч.
— Потому что аппетит у Лещева возрос, — пояснил Уинчелл. — Все работало. Они скидывали свое дерьмо на склад магазина, в марку матраса, которая фактически не продавалась. Лещев захотел скидывать еще больше товара, Отис заказал до хрена матрасов. Он знал, что его двоюродный брат подумал, что Отис облажался, так как Пирсон бы никогда не согласился на это. Но он этого не сделал.
— Ты помнишь, как разбомбили квартиру Мары? — Спросил Митч, и Уинчелл кивнул. — Это все из-за матрасов? — Опять поинтересовался Митч.
Уинчелл снова кивнул.
— Пирсон считал, что Отис — псих, неудачник, потому что он такой и есть. Как только он понял, что за это могут посадить, он потерял все свое дерьмо, но также потерял и какое-то дерьмо Лещева, те матрасы продали. Он должен был их найти, — ответил Уинчелл.
— Он нашел? — Спросил Митч.
— А он еще жив? — Вопросом ответил Уинчелл.
— Не знаю, — ответил Митч. — Мы не можем его найти.
— Тогда нет, — ответил Уинчелл.
— Твою мать, — пробормотал Эдди.
Митч продолжал:
— Знаешь, что он потерял?
Уинчелл отрицательно покачал головой.
— Это может быть что угодно.
Митч уставился на него во все глаза.
Потом прошептал:
— Ты подставил Лещеву Мару.
Уинчелл не сводил с него глаз, но лицо его оставалось бледным, и даже будучи по определению мудаком, он не мог скрыть сожаления.
— Ты специально подставил ее Лещеву, воспользовавшись местом, где она работала, используя ее босса, даже продолжая ее подставлять этому русскому мудаку, когда у нее на руках оказались твои дети, — продолжал Митч.
Уинчелл молчал.
— И ты подставил своих детей, — продолжал Митч.
— Я должен был их чем-то кормить, — прошептал Уинчелл в оправдание.
— Нет, ты заботился только о себе, покупая наркоту и выпивку, ты кусок дерьма, — парировал Митч. — Ты сам отправил детей к Лещеву. Двоих. Ты, бл*дь, выставил их и Мару прямо перед ним в качестве мишени, и теперь этот психованный мудак забрал детей, — он наклонился, — моих детей.
Глаза Уинчелла сузились.
— Они мои, Лоусон.
— Ошибаешься, — выпалил Митч, а потом заявил: — Бад спросил, может ли он взять мою фамилию. — При этих словах лицо Уинчелла еще больше побледнело. — Я женюсь на твоей кузине, мы усыновим детей, и они оба возьмут мою фамилию. Они перестали быть твоими, когда оказались несколько месяцев назад в «Остановись и иди». Ты должен был это понять еще тогда, Уинчелл, но поскольку ты тогда ничего не понял, слушай меня внимательно сейчас. Они выберутся оттуда живыми, потому что они мои.