Рэми вздохнул, откинувшись на влажную стену. И даже улыбнулся, когда в переулок вскочил запыхавшийся виссавиец. Не увидишь, Аши не позволит! Стоишь так близко, в двух шагах, а все равно не увидишь!
Но как сложно же… дышать как можно тише, угомонить сердце, бьющее так громко… и туманит же голову этот странный запах… Сирень, от виссавийца пахнет цветущей сиренью. Свежестью раннего утра. И пряным ароматом магии...
— Этого не может быть! — прошептал Идэлан, опираясь ладонью о стену. — Он мертв, не береди рану! Это не может быть он... как это может быть он… но так же похож… и эта сила… это же…
Рэми вновь до крови закусил губу и еще больше вжался в стену, уже не чувствуя себя так уж скрытым за крыльями Аши. Что за бред несет виссавиец? И проваливай ты уже наконец, пройди же мимо!
И тот прошел...
Лишь спустя пару ударов сердца Рэми удивленно встрепенулся. Обмануть мага так легко? И виссавийцы, холодные, безжалостные целители, хранители морали в Кассии... неужели они способны на чувства?
«Спасибо, вижу, от тебя не дождаться», — усмехнулся Аши и исчез. А Рэми вдруг почувствовал, что он слишком много выпил на этом празднике. Расхотел вдруг идти домой, и сам того не заметив, ввалился посреди ночи к Варине.
Сестра главы рода, дородная и мягкая, встретила как родного. Проводила за печку, уложила в кровать, прикрыла одеялом, что-то прошептав о глупых, не умеющих пить мальчишках… и Рэми провалился в странный сон… повторяющийся день за днем…
Текущая за окнами ночь, пятнами слетавшие с деревьев листья… первый заморозок в этом году. Холодно. По маленькой коморке разносится запах свежесорванной травы. Откуда? Поздней осенью?
В неясном свете свечей поблескивают матово испачканные пылью полки, ярко-синей вязью прочерчивает магия узоры на стенах, рвется изнутри сила, скрепленная цепями ужаса … Холодит спину стол, за которым он так часто работал, покрывается мурашками обнаженная кожа, и шершавая ладонь проводит по груди, размазывая едкую, неприятную мазь.
— Красивое тело, — шепчет колченогий коротышка-Урий, втирая кашку в живот Рэми. — Жалко. И силы твоей жалко, и тебя жалко, только выбора у меня нет…
Рэми плывет на каких-то странных волнах, будто его чем-то опоили. Может, и в самом деле опоили, кто ж знает… но почему-то хорошо и почти не страшно. И лежать на столе так удобно… правильно, наверное.
Что-то ласкает ступни, мягко связывает их вместе, скользит витком вокруг голеней, овивает бедра, живот, грудь, шею, щекочет щеку и появляется перед глазами. Росток. Смешной такой, маленький, нежный, и настолько безобидный, что касается губ приветливая улыбка.
— А теперь не шевелись, мой мальчик, — шепчет где-то вдалеке учитель, Урий. — Не сопротивляйся. Тогда болеть будет меньше.
Нежный росток быстро крепчает, становясь коричневым, и ласкавшие тело побеги вдруг врезаются в кожу, оставляя кровавые следы. И хочется кричать, но губы не слушаются, не размыкаются, и горло будто чужое, пересохло, отказываясь исторгнуть даже самый слабый стон.
Льются из глаз слезы, горькие, беспомощные, и не удается, никак, поймать взгляд учителя. А тот лишь поправляет лозу, давая шипам крепче ворваться в тело, разорвать мышцы, добираясь до костей. И единственное, что может Рэми — это выгнуться от боли, едва слышно застонав сквозь зубы.
— Тише, мой мальчик, — сочувственно шепчет Урий, гладя волосы Рэми. — Прости меня... но ему нужна сила.
И в то же время учителя отшвыривает к стенке и чей-то странный, шипящий голос шепчет:
— Он живым нам нужен, идиот!
Рэми рывком сел на кровати, потирая виски. Несколько дней один и тот же сон, один и тот же кошмар. Мокрые от пота простыни, пробивающая тело дрожь и шумное дыхание... знакомая тень за занавеской.
— Ты стонал во сне, — сказала Варина, стараясь не смотреть на обнаженного до пояса гостя.
Рэми горько усмехнулся, встал с кровати, прошлепал босиком к столику и налил из кувшина воды, залпом осушив чашу.
— Прости, — прошептал он. — Рис не проснулся?
— Рису надо нечто большее, чем стон, чтобы проснуться, — ответила Варина. — Беспокоюсь за тебя. Бледный ты какой-то, тени под глазами, не ешь совсем... Худой стал, смотреть страшно. Что тебя мучает, а, Рэми? Что тревожит... если тот колдун, то я поговорю с братом. И Урий тебя больше пальцем не тронет. Слышишь? Не молчи, мальчик! Ну же!
Рэми одел тунику, затянув ее на талии тонким поясом.
— Урий? — удивился он, вспомнив паршивый сон, как раз за разом шершавые руки колдуна намазывают на тело вонючую мазь, как раз за разом шепчут губы коротышки знакомые слова, и как в глазах Урия то и дело проблескивает страх.
— Не переживай, Варина, — сказал Рэми, целуя женщину в лоб. — Справлюсь...
— Все вы мужчины такие, — чуть было не заплакала женщина, гладя Рэми по щеке. — Себя не бережете. Вот приедет твоя мать, всыплет тебе... и будет права.
— Варина! — погрозил ей пальцем Рэми, садясь на кровать и быстро натягивая сапоги. — Я не Рис. Из возраста «всыплет» давно вырос. Ты сама себя, родная, накручиваешь. Всего лишь неприятный сон. Новая работа, новые люди, но не более. Привыкну.
— Как знаешь. Иди, мальчик, Гаарс вернулся.
Рэми вновь кивнул, еще раз поцеловал женщину в лоб и прошептал:
— Все хорошо. Ты ведь молишься, правда? — взгляд Варины просветлел. — Значит, все будет хорошо. Боги не слепые, они все видят. Они лучше нас знают.
Быть бы самому в этом уверенным...
Варина покраснела, и вдруг быстрым жестом словила руку Рэми, надевая на его запястье тоненький кожаный браслет.
— Береги себя, мальчик! Чует мое сердце, беда тебя ждет!
Рэми смутился, осторожно отстранился и вышел из спальни. Тоска... проклятая тоска сегодня была особенно сильной.
Натопленная общая зала была освещена лишь неярким светильником на столе. Глава рода, поджарый и всегда спокойный, махнул приветственно Рэми и продолжил есть наваристый суп из баранины.
— Поздно ты, — сказал Рэми, усаживаясь на скамье напротив Гаарса и неохотно принимаясь за суп, что поставила перед ним Варина.
— Тебя искали на празднике, — как бы между прочим сказал глава, когда его сестра скрылась на кухне.
Рэми кивнул, продолжая есть и не подавая виду, что встревожен. Виссавиец, оказывается, упрям, погони ему не хватило. И даже кассийцев не побрезговал попросить... что само по себе удивительно.
— Но не нашли, — быстро добавил Гаарс.
Естественно, не нашли. Если бы нашли, не сидел бы Рэми перед Гаарсом. Не ел бы суп, который казался безвкусным. И уж тем более — не боялся смотреть Гаарсу в глаза.
— Почему молчишь?
— Я должен что-то говорить? — удивился Рэми.
— Поблагодарить, хотя бы.
— Благодарю.
Рэми отодвинул от себя полупустую тарелку. Разные они с Гаарсом, очень разные. Может, даже слишком. И не нравится Рэми ни этот разговор, ни приготовленный для Гаарса маленький мешочек за пазухой.
— Я порасспросил слегка о виссавийце. — Гаарс подхватил ножом кусок мяса, положив его на тарелку. — Поговаривают, что он хочет жениться на кассийке. Это только случайность, друг мой, что кассийка последнее лето провела в том же замке, где ты работал заклинателем?
— Я принес тебе подарок от Урия, — ушел Рэми от ответа.
Гаарс вздрогнул. Кусок мяса вдруг слетел с ножа и упал на тарелку, заляпав стол жирными каплями соуса. Глава рода выругался, облизал испачканные пальцы и быстро, пока Варина не видела, стер соус платком. Глупый. За грязный платок Варина будет злиться больше.
Рэми достал из-за пазухи теплый еще от человеческого тепла мешочек и бросил его на стол. Гаарс кивнул, потянулся за мешочком, но Рэми накрыл его ладонь своей и заметил:
— У каждого из нас свои тайны, не так ли?
— Пусть будет так, — задумчиво ответил Гаарс. — Зря ты, брат.