И лился через Армана, растекался по полу синим туманом свет знакомой до боли силы…
— Прости, — плакал Эрр. — Прости… амулет… я не хотел, не хотел, чтобы тебя… из-за меня… Я так рад, так рад, что учитель тебя нашел! А-а-а-а-ар! Ты ведь не злишься, правда?
Учитель, значит. Арман подавил в себе беспокойство, мягко отстранил брата и, сев перед ним на блестящий пол, вытянул из рукава кружевной платок и отер мокрые щеки. Ну что же он, мальчик, не девчонка, а слезы льет?
Астэл… Арман не мог видеть в нем Астэла. Блестят силой глаза, морщится смешно нос, как морщил его когда-то Эрр, отражается во взгляде упрямство и… вина. Эрр всегда и во всем любил винить себя, маленький дурачок. Как и Рэми теперь… не думать о Рэми.
— Не злюсь, — сказал Арман и поймал ладошки брата в свои. — Я не умею на тебя злиться, ты же знаешь. И ты меня прости, я на самом деле был неправ.
Слова шли легко и естественно. И ровно… хорошо, может, так и лучше.
— Но Ар… — начал Эрр. — Ты всегда же…
— Все мы ошибаемся, — усмехнулся Арман. — Главное суметь исправить свои ошибки. Ты забрал у меня свой подарок, это правда, но я жив. И твой амулет, — он достал из ворота ветвь и показал ее Рэми, — снова со мной. Так что не реви. Мы живы, мы можем все исправить, правда?
Он погладил Эрра по щеке, сам не веря отблеску проснувшейся в душе нежности, и Эрр улыбнулся счастливо, подошел к брату, устроился на его колене и сказал:
— Ты всегда бы умным…
— И потому ты вчера сразу пришел ко мне, — горько констатировал Арман, складывая элементы мозаики воедино. — А я не понял, прости.
Да и как было понять? Как можно было хотя бы предположить, что Эрр жив? Голова шла кругом, не верилось. Ни во что это не верилось. Даже в собственное отражение в зеркалах: белоснежный шелк плаща, расплескавшийся по блестящему полу, собственная бледность, почти под цвет этого шелка, потухший взгляд… и Астэл… нет, Эрр… боги, как со всем справиться?
— Я… Нар мне все объяснил, — сказал Эрр, опуская взгляд и сминая пухловатыми еще пальцами полу туники. — Он сказал, что ты боялся вспоминать…
Этот Нар! Арман подавил в себе вспыхнувший гнев, вовремя вспомнив, что для Эрра, увы, щиты не такая уж и помеха. Он все чует. Если не увидит даром, то уловит по глазам, по движению губ, по едва заметному выражению лица… кто его знает, как уловит, но с ним надо быть искренним. Только Арман не сильно-то и мог.
Разум радовался. Сердце сковывал холод. И что теперь? Эрр перед ним? Снова ребенок? Высший маг? Боги, с таким Арману не справиться!
Мысли крутились в голове грозным вихрем, и Арман пытался вспомнить, как с этим справлялись раньше… взрослые. Учителя, вечный присмотр… где все это взять прямо сейчас? Магическая школа? Но сколько может быть Эрр в этом теле, и что стало с его… взрослым я?
Магия, магия, это всегда было таким непонятным. Арман — воин, не маг! Магией всегда занимались другие… Лиин, как же ему нужен сейчас Лиин!
— Ар?
Арман вздрогнул и понял, что Эрр смотрит на него. Изучающе, странно… испуганно?
— Ты не такой…
Не слова, приговор. И Арман сжал зубы в бессилье, склоняя голову. Что он мог сказать? Вмешался Кадм, о котором, казалось, все забыли:
— Его сердце запечатано магией, ученик. Когда ты ушел, Арману было слишком больно, чтобы выносить вашу смерть. И потому над ним провели долгий и сложный ритуал, а всю его боль, все его чувства к семье, заперли в глубине его души. Ты должен понимать… сам же сделал с собой нечто похожее…
Арману хотелось сказать что-то резкое, возразить. Что нельзя вот так все сразу говорить высшему магу, что Эрр может не понять, но тут взгляд остановился на брате, и Арман вздрогнул: в глазах Эрра светился магией гнев.
— Я помню! Я вас видел, я все помню, помню, как он меня забыл!
— У него не было выбора, ученик. Ты хотел, чтобы твой брат страдал?
Брат? И тут Арман понял, что только он один ни о чем не догадывался, другие… Нар, Кадм, кто еще?
— Я? — Эрр на миг задохнулся, пухлая рука его легла на грудь Армана, и стало вдруг нечем дышать. Арман не понимал, что хотел сделать брат, но зверь внутри бесновался и рвался наружу, а по груди начала расползаться жгучая боль…
«Даже не думай показать, что тебе больно, напугаешь, — приказал в голове голос Кадма, — я помогу».
Огненная сеть выжигала внутри глубокие дорожки, бежала по жилам лава, плавилась от жара кожа, но Арман все так же улыбался брату. И Эрр ловил его улыбку, разгоралось пламя магии в детских глазах, лилась через Армана, впитывалась в пол волна магии.
— Тебе оно больше не надо, — прошептал Эрр и потянул ладонь на себя.