— Будешь врать, уроню. Нечаянно, — усмехнулся Алдекадм.
— Мой архан…
— Называй меня на «ты» и Кадмом, так интереснее. А чтобы больше не осмеливался врать, — телохранитель наклонил голову, и по губам его скользнула усмешка, — опусти, солнышко, щиты. Не то, чтобы мне это сильно мешало увидеть твои эмоции, но так ты станешь менее уверенным.
Еще менее?
— Арман не простит… — выдохнул Майк, хватаясь за последние остатки дерзости.
— Думаешь, мне нужно прощение Армана? — засмеялся телохранитель. — Да и кто ж узнает, а? По старинке свалим на Алкадия. Он и без того во многом виноват, чуть больше, чуть меньше, уже не столь и важно, все равно сдохнет, уж я об этом позабочусь. Щиты! Или на самом деле уроню.
И Майк повиновался. Сдерживал слезы унижения, смотрел в глубокое, такое прекрасное небо, чувствовал спиной поток магического ветра, и без щитов стал вдруг так беззащитен, как никогда раньше…
— Ну теперь можем и поговорить, — усмехнулся Алде… Кадм, щелкнул пальцами, и вокруг вновь стало тепло. Обессиленный Майк упал в кресло, колени его укутал пушистый плед, а на столике рядом появилась чаша с зельем, от которого шел ароматный пар. Голова кружилась.
За окном во всю стену пылало солнце, стелился свет по мягкому ковру, путался в синих ворсинках, вычерчивал каждую складку на поднятом балдахине кровати, скользил по темному покрывалу и прятался в хрустальной глубине зеркала.
Никаких украшений. Ничего лишнего. Драпированные той же темно-синей тканью стены, почти сливающийся с ними шкаф и сундук возле стола. А я еще пара удобных кресел и небольшой столик с изрезанными резьбой ножками… за который и усадили насильно Майка. Вопрос только зачем?
— Пей! — приказал Кадм.
И дознаватель повиновался, хотя и с неохотой. Он не доверял телохранителю, знал, насколько тот бывал циничным, слышал о его злых выходках, и не верил. Ни в его слова, ни в его милость. Такие сейчас милостивы, а через мгновение…
Кадм играет в жизнь по своим правилам. И никто, кроме него, этих правил не знает.
— Чего ты от меня хочешь? — выдавил Майк, стараясь бояться как можно меньше.
Куда там! Телохранитель кому угодно мог внушить ужас и, по глазам видно: он об этом знает и ему это очень нравится.
Зелье было таким горьким и едким, что дыхание перехватило. Но, поймав на себе внимательный взгляд Кадма, Майк выпил все до капли. И сразу же синева спальни поплыла… а страх спрятался в глубине души, уступив место…
— Чем ты меня напоил?
— Я же сказал, что хочу поговорить. На равных, дознаватель.
— Мы никогда не будем равны, ты это же знаешь…
— Рад, что ты это понимаешь, друг мой, — усмехнулся Кадм. — А на самом деле. Почему ты скрыл от меня происхождение Рэми… ты ведь знал. По глазам вижу, что знал. Когда догадался?
— Когда искал носителей лозы Шерена. Рэми рос в том самом поместье, где один из носителей убивал своих жертв.
— И ты решил, что это он… и все равно не выдал? — усмехнулся Кадм. — Какой добренький. А если бы это действительно был он?
— Это брат Армана, — выдохнул Майк, уставившись в стол между своими ладонями. — Телохранитель, пойми…
— Сколь похвальная верность. Даже сильнее, чем твоя слепая вера в справедливость и желание сделать этот мир чище. Впрочем, это мне даже на руку. Мы сыграем на этот раз вместе, и я не советую больше меня обманывать. Да и незачем, ведь я хочу помочь Рэми.
Майк хмыкнул и даже не испугался на этот раз своего неверия.
— После того, как чудом его не убил?
И понял вдруг, зачем телохранитель приказал выпить зелье: страх ушел, разговаривать стало легче… и дерзить — так же. Может, потом он пожалеет. Но не сейчас.
— Глупец ты, — усмехнулся телохранитель. Махнул рукой, и драпировка упала с одной из стен, а на стене…
Майк ошеломленно поднялся с кресла. Он знал легенду о двенадцати сыновьях Радона, но…
Ярко-синее, ждущее грозу, небо. Ниточки молний, тревога ожидания, и мгновение, растянувшееся в вечность. Взмах крыльев одного из братьев, искренняя улыбка — другого. Нечеловеческое тепло — в глазах третьего… Как же они прекрасны, совершенны, как никогда не станет совершенным ни один человек…
Майк подошел ближе, не в силах поверить. Художник создавший это…
— …был слеп, — закончил за него телохранитель. — И разум его запутался в сети туманных видений, а его магия… создала реальные образы прошлого. Мы не показываем этой картины людям. И, думаю, ты сам понимаешь почему…
О да, Майк понимал. Он заражался их восторгом, их радостью жизни, он будто чувствовал вместе с ними безумие надвигающейся бури и шелест ветра в крыльях. Он сам почти парил… умирал от внезапной собственной никчемности и не понимал, как можно уничтожить столь совершенное создание Единого?