— Мир…
— Простишься потом. А теперь… Иди. В спальню. Сейчас! Тис!
— Да, мой принц, — откликнулся Тисмен. — Идем, малыш. Миранис прав, тебе давно пора отдохнуть. Сколько ночей ты уже не спал?
И Рэми устало глянул на молчавшего брата, на телохранителей, на Мираниса, и все же подчинился. А когда за ним закрылась дверь, в гостиной воцарилась тишина. Щедро лило солнце через окна еще розоватый свет, переливался в ее лучах хрусталь в жирандоли, а Миранис задал вдруг едва слышно вопрос, который, пожалуй, мучил их всех:
— Арман, ты веришь, что он это переживет?
— Не знаю, — ответил Арман, отказываясь смотреть в глаза другу. — Но знаю, что если я не пойду с ним, если откажусь ему помогать, он найдет другой способ и пойдет туда сам. И тогда будет хуже. Так… так я хотя бы сделаю все, чтобы он жил.
— Вот и я так думаю, — выдохнул Мир и бросил телохранителям:
— Я иду к отцу. Вы все — отсыпаться. Силы вам еще понадобятся.
Как будто Арман мог бы заснуть… но Тисмен прислал своего хариба с чашей, полной гнусно пахнущего зелья. И пришлось выпить: просьба хариба телохранителя была плохо завуалированным приказом. Последнее, что Арман помнил: тихие шаги хариба в своей спальне, шорох задвигаемого над кроватью паланкина, а потом… тишина… вязкая и благословенная.
Нар… надо навестить Нара… на всякий случай… вдруг придется проститься.
Игра не ладилась. Кости выскальзывали из рук, квадратики на доске плыли перед глазами, и принц понимал, что проигрывает. В очередной раз.
— Ты все никак не можешь сосредоточиться на игре, мой сын.
— А ты слишком спокоен, отец, — ответил Миранис, вновь бросая кости. — А завтра мои телохранители…
— Но ты ведь боишься не за них?
И Миранис зло передвинул на доске камень. Да, увы, он боялся не за них. И даже не за Рэми. Он боялся холодного отчаяния в глазах Армана.
22. Кадм. Жертва
Если тебя обещают поместить на алтарь,
спроси: в качестве божества или жертвы?
Мариан Карчмарчик
Вода отражалась от стен, журчала по полу, ласкала высокий трон, на котором так удобно устроился Варнас. Сегодня боги особо внимательно следили за играми смертных. Сегодня великий Айдэ, скорее всего, получит пару милых экземпляров в свою коллекцию, а Рэми вновь выкинет то, что от него никто не ждал.
— Боишься, сестра? — спросил он вновь вошедшую без стука гостью.
— Боюсь.
— Чего?
— Что он меня возненавидит.
— Он не умеет ненавидеть, — засмеялся Варнас.
И добавил:
— Но мы, боги, кого угодно этому научим.
Солнце тонуло над городом в одеяле облаков, и снег в саду розовел, мешал ароматы разных времен года, магии и замерзающей воды. Мышцы гудели, но хорошей драки на тренировочном дворе не хватило, чтобы утолить горевший в крови жар… предчувствие битвы томило и тянуло жилы, Кадм хотел кому-то врезать, но, увы, было некому, и на небольшом балконе казалось так тесно…
Ничего, может, скоро будет на ком кулаки размять.
«Ты готов?» — дотянулся мысленный вопрос Тисмена.
«А Рэми?»
«Рэми с Лиином, сейчас выйдет, остальные уже ждут».
«Мир?»
«С повелителем, аудиенция с кем-то там, даже рад, что нас там нет, но, боюсь, что будем»…
Последние слова насторожили, но Кадму уже и без этого надоело торчать на балконе. Он перенесся в гостиную, где еще совсем недавно принц завтракал с обоими братьями, кивнул ожидавшему уже тут Арману, и скривился про себя: даже на явную смерть Арман собрался идти при полном параде. Белоснежные одежды с вышивкой рода, собранные в тугой хвост светлые волосы, обруч с алмазом, на который можно было купить пару поместий, тонкой работы серебряные браслеты и россыпь колец на обтянутых перчатками пальцах…
Кинжал, приточенный к поясу, был, по мнению Кадма, слишком красив для оружия, зато… из ларийской, никогда не подводившей стали. И с гравировкой рода Армана по рукояти. Оборотень придурошный!
Ножичек-то ему зачем? Да и он сам там зачем? Там не глава рода нужен, там нужен боевой маг, а магом Арман был плоховатым. Но Рэми настоял, и одно только это насторожило еще больше: Рэми-то не мог не знать, что его любимый братишка против носителей ничто, так зачем этого братишку на верную смерть тащит? Он-то, кто ко всем, тем более, к семье, относится чуть ли со священным трепетом?
Ни Тисмен, ни подоспевший Лерин, зато особо наряжаться не спешили. Темно-синий, скромный на первый взгляд наряд, в котором так легко скрыться в тени и стать невидимым, практическое отсутствие украшений идеально подходили для ожидаемой битвы. А качество тонкой ткани и едва заметной вышивки могло посрамить большую часть нарядов в любом скоплении придворных, на случай, если им приходилось появляться при дворе. Их негласная форма, когда они дежурили возле принца.