— Под щит! — приказал Вирес. — Живо!
— Что теперь защищать? — спросил Кадм. — Что?
И впервые в жизни захотелось разнести все вокруг, убить, уничтожить, орать об бессилия! Он проиграл! Проиграл эту долбанную битву, даже ее не начав!
— Под щит! — закричал Вирес. — Пока можем, мы бороться!
И раньше, чем мозг осознал потерю, тело сделало свое. Кадм в одно биение сердца оказался рядом с другими телохранителями, но вплетать магию в щит не стал. Одним движением он высвободил из-за пояса клинок, прекратив его в меч. За Рэми он отомстит позднее. Заставит Армана заплатить, никуда эта тварь ларийская не денется, а теперь битва…
А битва будет жаркой…
Лес, недавно громко оплакивающий заклинателя, вмиг затих. И Алкадий вдруг вздрогнул, а у шеи его появилось что-то зеленное, гибкое, любопытное. Кадм никогда до этого не видел лозы… не понимал, как эта тварь, упавшая в снег, похожая на огромную, толщиной с его руку, змею, поместилась в своем носителе, да, в принципе, и знать не хотел. Запахло едко травой, крикнул, упал в снег на колени другой носитель, высвобождая другую тварь… и лоза Алкадия бросилась на щит…
Заскрипела невидимая преграда, выругался рядом, начал сыпать заклинаниями Лерин, а лоза все более росла, росла, оплетая полусферу щита, вгоняя в него шипы, урча от удовольствия.
— Что это за гадость! — выдохнул Тисмен.
— Так ли и гадость? — усмехнулся Кадм. — Ты же любишь забавных зверюшек. Ну так, получай. Смотри, прелесть же… зелененькая, травкой пахнет.
И растет на глазах, зеленеет, воняет еще больше, урчит довольно, объедаясь магией щита и гонит силу к Алкадию, да не одна она…
Когда к ним метнулась четвертая тварь, витки вокруг щита были уже настолько густы, что почти ничего не было видно. Загорелся на ладони Виреса шар, упал в снег, даруя синеватый свет, а за ним еще один, и еще, и тогда Кадм ударил по лозе в первый раз. Тварь, не понять какая из них, а, может не одна, зашипела, еще сильнее и приторнее запахло травой, а на снег капнуло несколько темно-зеленых капель.
— Еще бей! — крикнул Тис, и Кадм ударил.
Раз, другой, третий. Помогало, пожалуй, мало, но тварям не нравилось, а, значит, нравилось Кадму. Шипение переросло в угрожающий свист, сильнее, яростно врезались в невидимый щит шипы и оглушительно, до одури, пахло травой. Вирес, поняв наконец, что магией тут особо не поможешь, выхватил из-за пояса Кадма второй клинок и принялся помогать. Снег темнел от капель зеленой крови, полный боли свист бил по ушам, гудели мышцы. Но Кадм не переставал ни на миг, хоть и понимал, что все это бесполезно. Эти твари сильнее… и Рэми, Рэми дурак, загнавший их всех в ловушку.
— Рэми… — уже не кричала, всхлипывала за спиной Аланна, и краем глаза Кадм видел, как спокойно, ничего не замечая, сидел Арман, как горели, переливались синим татуировки на его запястьях и запястьях его брата.
Рэми еще не ушел за грань. Почему-то. Только зачем его тут держать… умершего не воскресят даже целители.
Так почему же Арман…
— Почему так долго? — прошептал дозорный, и Кадм вновь ударил. Чего этот дурак ждет? Сам убил их последнюю надежду, а теперь ждет?
И Аши где?
Впрочем, и Аши тут уже ничем не поможет. Воскрешать Аши, скорее всего, не умел. Никто из них не умел.
Но плакать и убиваться времени не было. Это потом. Может быть.
Боги, как же здесь нестерпимо скучно! Вот сиди на этом троне и не двигайся, уже задница болит! Хоть солнце зашло, значит, мучение должно скоро закончится. И прием послов Самала тянется уже бесконечно… даже их странные черви не радуют.
Да и эти виссавийские послы в толпе придворных раздражают немерянно, идиоты! Пока наследник их вождя рискует своей шкурой, стоят тут, как ни в чем ни бывало, такие же спокойные, такие же холодные, столь же в себе уверенные. Интересно только, чего это Рэми от них, таких идеальных, так усиленно бегает?
Да и выживет этот Рэми? Миранис сейчас как никогда раньше жалел, что не сделал из него телохранителя… тогда достать его из-за грани дело одного, пусть даже крайне мучительного, ритуала, а теперь?
А теперь вот сиди, делай вид, что это простой прием, слушай эти глупости! И не рыпайся… кто ж ему даст? Ни бледный после исцеления Дар, ни затихшая за троном отца Ниша.
— Плохо… — прошептал вдруг Дар, и виссавийцы вдруг вздрогнули, как один. В глазах их заплескалось удивление… и боль…