Скромные алтари, чаще всего спрятанные в лесах, всегда были полны цветов и подношений, и тропинки к ним не зарастали никогда… вряд ли в Кассии была более почитаемая богиня, чем чужая Виссавия.
Алкадий — виссавиец? Ходили слухи, что «дети Виссавии» прячут за тряпками уродство, а Алкадия нельзя было назвать уродом… необычным. С разными глазами, серой, будто безжизненной кожей, слишком худощавым, будто высохшим — но не уродом. На улице такого встретишь, не заметишь.
Только типичный ли он виссавиец? Лиин вспомнил глаза встреченных целителей — огромные, выразительные, в глубине которых плясало, манило зеленое пламя — и понял вдруг, что, наверное, не совсем Алкадий и свой среди виссавийцев. Наверное, не зря он тут в Кассии, а не в таинственной Виссавии, не просто так. И стало как-то боязно услышать продолжение. Но слушать пришлось:
— В Виссавии не знают многих удовольствий, например, удовольствия еды. Пьют и едят исключительно эльзир, — учитель задумчиво повертел в пальцах чашу. — Это напиток создан магией, дает все, что необходимо, но… он безвкусен, совсем. Представь — ты ешь нечто очень полезное, но всегда одинаковое. День за днем, всю жизнь. После такого даже хлеб кажется чудом. Так же и с магией… День за днем знать вкус только своей магии, только своей силы. Этого временами становиться так мало…
Он поставил чашу на стол и легко толкнул ее Лиину. Улыбнулся, страшно так улыбнулся, властно, и сказал:
— Пей! — и на этот раз Лиин не осмелился отказаться.
Вино оказалось приятным на вкус, тянуло травами и горькой терпкостью. Все вокруг поплыло вдруг, как бы окунулось в густую воду, и стало почти хорошо… спокойно. И разговаривать так уже не хотелось. Хотелось спать… И Лиин плыл на мягких водах и слушал, слушал, мягкий голос Алкадия. Лениво складывал слова в предложения, понимал и принимал смысл услышанного… и вновь погружался в ласковую сонливость.
— Однажды я понял, что мне не хватает вкуса собственной магии… и захотел попробовать чужую. Желание это было так невыносимым… но я понимал, умом понимал, что так нельзя, что я могу кого-то ранить… боги жестоки, Лиин. Отвратительно жестоки. Я не выбрал для себя такой судьбы, такого «дара», я старался бороться, но однажды проснулся и понял, что моя борьба по сути бесполезна. И что или я сознательно буду выбирать себе жертв или выберу их бессознательно, во сне.
Он встал со скамьи, подошел к окну, за которым уже клубилась темнота, и продолжал:
— Моя ли в том вина? Виноват ли хищник, что он должен охотиться? Виноват ли больной в своей болезни? Вождь решил, что я виноват. Меня изгнали. Тогда-то я и понял, что справедливость, мой мальчик… ее нет и никогда не было, даже среди спесивых виссавийцев. И гордая Виссавия на самом деле столь же отвратительна, как и… лишенная магического дара Кассия. А отвратительное должно исчезнуть.
— А ты сам… ты думаешь, что ты лучше? — едва слышно выдохнул Лиин.
Алкадий лишь засмеялся:
— В этом мире кто сильнее, тот и лучше. Я вернусь в Виссавию победителем. И буду лучшим, вот увидишь… ты спрашивал, почему я тебя учу? Потому что ты такой же, как и я. Которого искусственно сделали худшим. Обиженный теми, кто не подумал и дал тебе дар, оказавшийся проклятием. Ты их ошибка, как и я. Ты — доказательство моей правоты.
— Я не ошибка, — пьяно усмехнулся Лиин. — Ты не понимаешь… боги, ты ничего не понимаешь…
— Я понимаю. И твою гордость. И желание оставаться чистым. Все это… бесполезно. Однажды тебе надоест быть битым ни за что. Однажды ты поймешь, что те люди, которых ты сейчас так защищаешь, чьи плевки терпишь, большей частью мизинца твоего не стоят. И тогда ты начнешь убивать так же легко, как и я. И тогда… мне будет не нужен Кон.
Лиин вздрогнул и как-то сразу протрезвел. Выпрямился на скамье, посмотрел внимательно на Алкадия, снизу вверх, тихо спросил:
— А Кон? Он тоже твой ученик?
— Он мой питомец. Тупой и послушный. Ты — мой ученик. Ты знаешь, — он усмехнулся, зло так, безжалостно, — недавно Кон попросил у меня принять в себя лозу…
— Разве это возможно?
— Все возможно, только надо знать как. Но Кон лозу не получит… а вот ты… когда будешь готов, ты ее получишь. Получишь не так, как те придурки, что ее сейчас носят — получишь вместе с той силой, которой она дает носителю. Вместе с теми огромными привилегиями, которые ты давно заслужил. И станешь еще сильнее, чем сейчас.