Как и выбрать — любить или нет Аланну. На счастье, тут он выбрал правильно.
— Он и выбрал, — усмехнулась Виссавия. — После того, как Миранис чуть не умер из-за того амулета. Теперь он чувствует любую боль принца, знает, когда прийти на помощь, даже не будучи его телохранителем. Не недооценивай моих детей, Марнас. И… живи, брат. Живи, скоро ты будешь свободен. Обещаю.
И исчезла. А Марнас опорожнил содержимое чаши и вновь вернулся на свой трон.
Сестра права. Сдаваться пока еще рано. И как же хорошо почувствовать себя сильным. Достаточно сильным, чтобы действовать.
— Телохранителем он все равно не станет, — прошептал Марнас и улыбнулся, услышав ответный смех сестры.
Ну и зачем это Виссавии? Забрала бы мальчишку и жила бы спокойно… а нет… ей, видишь ли, Элизара тоже жаль…
1. Арман. Подготовка
Место встречи изменить нельзя.
Второй ученик появился недавно и как-то незаметно. В первый раз Лиин догадался о его существовании в снежный, холодный день, когда мальчишка, худой и высокий, ростом уже с Алкадия, вместе с учителем вошел на крыльцо дома. Но в сам дом его не пустили. Алкадий сказал пару слов, и мальчишка поклонился и вскоре исчез за калиткой, бросив на учителя странный тоскующий взгляд. Как щенок, которого в непогоду выпроводили ночевать на улицу.
Лиин мальчишку не жалел: от некоторых вещей следует держаться подальше. От лозы Шерена уж точно. Подавая учителю полотенце после купания, он каждый раз вздрагивал и опасался смотреть на спину Алкадия, туда, где возле позвоночника то и дело пробегала упругая волна. Лоза жила. Дышала. И требовала новых жертв.
Однако в остальном Алкадий был образцовым учителем, заботливым и терпеливым, таким, какого у Лиина никогда не было. Это других высших магов, арханов, забирали под заботливое крылышко старших, для Лиина и магическая школа была верхом мечтаний. И если бы не заступничество Армана… и не нанятые на пару часов учителя… быть ему в лучшем случае жрецом, мало разбирающимся в магии.
Куда уж мечтать о собственном учителе! О таком, который долго и упорно объяснял, как работать с собственной силой, кто следил за каждым вздохом, взглядом, движением, и стоило только задуматься, требовал поправить концентрацию.
Алкадий был таким учителем. Его внимание Лиин чувствовал постоянно. И даже когда учитель уходил из дома, ученик получал новые задания и никогда не оставался без дела, и ощущал внутри легкое беспокойство… заботу. О нем заботились. И возвращаясь Алкадий терпеливо поправлял сделанное, мягко указывал на ошибки и никогда, боги, никогда даже не думал наказать.
Впрочем, не за что было наказывать. Лиин хотел учиться, любил учиться и был послушным. Ему приходилось оставаться с Алкадием, так почему бы не провести это время с пользой? И чем больше он научится… тем более будет подходить своему архану, когда тот вернется… ведь архан маг из магов, высший, Лиин знал точно. Изредка чувствовал всплески его силы и долго потом отходил, давя в себе желание броситься туда, помочь, сказать, что помнит…
Не велено. Велено ждать.
Лиин уже одиннадцать лет ждал. Ночью ворочался в кровати, вспоминая тот единственный раз, когда видел своего архана: полный понимания и любви взгляд, ласковые пальцы, стирающие слезы, теплый, спокойный голос… они оба были детьми, но даже тогда…
Он вздохнул. Скоро лоза потребует жертвы. И Алкадий выйдет на охоту. Он… или, увы, его новый ученик. Хвала богам, что хоть Лиина охотиться не заставлял: будто чувствовал ту грань, за которую ученик никогда не зайдет. Если зайдет, то как потом сможет смотреть в глаза собственному архану?
В тот день деревья украсились в белые шали, а город ожил солнечным блеском. Алкадий вернулся рано, в плохом настроении. И сразу приказал собираться, отговорившись тихим:
— Хочу что-то проверить.
Лиин почувствовал недоброе, но возражать не стал. За учителем вышел на улицу, прищурился, когда ударил в глаза яркий свет, и так и не смог выдавить изнутри дурного предчувствия.
Шли они недолго, всего лишь до таверны на соседней улице. Это хорошо… значит, не на охоту. Охотиться так близко от дома Алкадий бы не стал. Да и кормить лозу в столь шумном месте — тоже.
Изнутри пахнуло теплом и запахом свежей выпечки, скрипнули под ногами половицы, и на миг, пока глаза привыкали к полумраку, Лиин ослеп.