— Как скажешь, Рэми.
Как же у него все просто. Так же, как и у брата. И говори что хочешь, не раздражается же, не ответит колкостью на колкость, холод спокойствия и самоуверенности, почти как у его архана. Рэми вот так, увы, не мог.
— И охота же тебе прислуживать? — прошептал он примирительно, просто потому, что тишина уже стала невыносимой.
— Я делаю это с радостью, мой архан, — ответил Нар, помогая стянуть через голову рубаху, и на этот раз Рэми не сопротивлялся. Нет смысла сопротивляться, нет смысла спорить по мелочам. — Мы все в итоге кому-то прислуживаем. Разница лишь в том, сами ли мы выбираем служить или выбирают за нас.
— Боги, например? — спросил Рэми, вспомнив об Аши, пока Нар развязывал пояс его штанов. И о том унизительном зове, что отнимал волю, тянул к Миранису. Не было ли чего-то такого и у харибов?
— Может, боги не выбирают, а подсказывают? И без их подсказки мы могли бы пройти мимо кого-то для нас на самом деле важного… потерять столько времени. Я не считаю, что за меня выбрали боги. Я считаю, что создан для служения Арману. И мне хорошо на моем месте.
Рэми лишь раздраженно вздрогнул, оттолкнул Нара и закончил раздеваться сам. Не глядя на молчаливого, неподвижного хариба, он осторожно вошел в воду, сел и почти не удивился, когда Нар опустился у края бассейна на пятки, взял стоявший рядом кувшин и начал осторожно лить воду на плечи Рэми.
«На своем месте»… знал ли Рэми, где его место? Где он сейчас хотел быть, с кем? Вспомнился вдруг перелив светлых волос сквозь пальцы, ласковые, нежные губы, поддернутые негой голубые глаза… и тот покой, когда она была рядом. Аланна. Теперь он имел на нее право. Теперь он на все имел право. И на то, чтобы смотреть на Армана, как равный, и на то, чтобы встать перед Миром гордым арханом, а не выскочкой-рожанином, и на то, чтобы быть магом, даже высшим.
Только этого ли он хотел, об этом ли мечтал? О власти над собой холодного и бездушного Армана? Раньше он был свободным, а теперь… то нельзя, это нельзя. Сплошные запреты, как арханы только так жить могут? Как ему теперь так жить? Как вообще выйти из этих покоев и не бояться, что он что-то сделает не так?
У арханов череда запретов. Каких-то глупых правил. Ритуальных жестов, которым их учили с самого детства. А у Рэми… у Рэми повадки дикого зверя, как говорил когда-то Жерл. Он и сам сейчас чувствовал себя диким зверем, которого почему-то вознамерились сделать домашним… Рэми и домашний, смех какой-то.
Теплая вода лилась и лилась на плечи. Ласковые пальцы наложили на волосы приятно пахнущее жидкое мыло, и почему-то казалось, что эти все знакомо. И то, что кто-то помогает мыться, и то, как кто-то подает простыню после ванны, аккуратно вытирает и молчит, пока Рэми не заговорит первым. Невидимый надзор… вечное внимание… и ощущение незримой связи. Когда кто-то ловит каждое движение, каждый взгляд, угадывает желания раньше, чем их произнесешь и даже сам осознаешь…
Странно и пугающе. Все харибы такие? И у Рэми тоже будет вот такой, не пойми, то ли слуга, то ли собственное отражение, которое и выгнать никак, и оставить при себе страшно.
— Подними руки, пожалуйста, — попросил Нар, и раньше, чем Рэми что-то успел сказать, начал его облачать в белоснежные одежды… архана.
Тонкая, нежная ткань нижней туники, череда бесчисленных застежек, заменяющих швы, полупрозрачный ажур верхней, белоснежной туники, ниспадающие на ладони длинные рукава, скрепленные на предплечьях, чуть выше запястий, широкими браслетами, блестевшие через ткань синие знаки.
— Даже не верится… — тихо прошептал, Рэми. — Даже не верится, что я тебе все это позволяю. Даже не верится, что в этом смогу показаться на людях.
— Ты вновь привыкнешь, — спокойно ответил Нар, повязывая на поясе Рэми широкий, в две ладони, белоснежный пояс, шитый знаками рода, Рэми рода! Усыпанные снегом горные вершины, над которыми восходит солнце.
А у отца… какой герб был у отца в Ларии? Рэми боялся спрашивать, но были вопросы, которых он не мог не задать.
— Из какого рода моя мать? — тихо прошептал Рэми.
Казалось, вопрос проще некуда, но Нар неожиданно замялся прежде чем ответить:
— Спроси у Армана, мой архан.
Стало муторно. Рэми вернулся в спальню, опустился по просьбе Нара в кресло, позволил расчесать, перевязать белой лентой отросшие до плеч волосы. И даже промолчал, когда Нар встал перед ним на колени, чтобы надеть на него высокие сапоги. Запах жасмина… от этой одежды, от мыла, от всех этих покоев. Запах Армана. И почему-то Рэми это совсем не мешало… мелочи это. Глупые и никому ненужные. Чем меньше он будет сопротивляться, тем быстрее закончится это облачение и можно будет остаться одному.