— Я прошу… — прошептал Рэми, и улыбка сошла с губ Кадма:
— Если я что-то должен знать, тебе лучше сказать. Сейчас.
Рэми бы и сказал… но если он хотя бы обмолвится о подарке, он должен будет рассказать, откуда он узнал о ловушке. И тогда… Он не понаслышке знал о жестокости телохранителей. Жерла не пощадят. А как бы не оступился старшой, гибели его Рэми не хотел. Не хотел быть причиной его гибели. Пока нет. Хотя, может, придется.
— Мне нечего тебе сказать, — как можно более непринужденно пожал плечами Рэми. — Я всего лишь хочу посмотреть на самалийцев.
И хотел же. Читал в книгах, что светловолосые самалийцы прекрасны и сильны. Что у каждого из них есть свой ирэхан — огромный червь, что двигаются они бесшумно, как тени, говорят мало, и смертоносны до жути. Что ходят их мужчины полуголыми, лишь заворачивая бедра в шкуры, что их женщины мускулисты и сильны, и равны мужчинам, а дети живут до пяти лет со стариками, а потом выходят на охоту с родителями. Много чего читал, а теперь вдруг понял, что на самом деле хочет убедиться, что все прочитанное правда. И что книги не врут…
Любопытно же.
Ну и шкатулка… та проклятая шкатулка.
— Вот оно как, — стал неожиданно серьезным Кадм. — Хорошо, малыш, я пришлю тебе приглашение, будь готов, ты попадешь на ту церемонию. Да и Мир будет поспокойнее, когда ты рядом. Кстати, Нар и твоя свита уже прибыли в замок. А в свои покои ты можешь попасть по первой просьбе. Дух замка тебе поможет.
И исчез. А Рэми так и остался стоять на тропинке, в который раз ошеломленный. Видимо, не остаться ему незаметным… а надо бы.
Он шагнул вперед, закрыл глаза и горячо пожелал оказаться в своих покоях. И сразу же стало тепло и немного душно, и Рэми вдруг понял, стоит посреди небольшой, полупустой залы. Белоснежные, задрапированные того же цвета шелком, стены, зеркала, огромные двери и по обе стороны — две статуи сидящих барсов. Окно, за которым спали деревья, окутанные в белый пух, паркет под ногами со сложным узором и стулья вдоль стен, для посетителей. Как же здесь… все правильно, бело и тихо.
Рэми, подвластный какому-то инстинкту, шагнул к одной из драпировок, стянул шелестящую ткань, и отшагнул назад… с огромной картины смотрел на него светловолосый незнакомец. Тонкое лицо, блеск серых глаз, бледная кожа и почти белые, гладко зачесанные назад волосы… как же он напоминал… Армана? И то же время, так неуловимо — самого Рэми…
Рэми отвернулся от картины и направился в дверям, за которыми оказался небольшой, такой же белоснежный кабинет, залитый солнечным светом. Много книг, годами никем не тронутых. Стопка бумаги на письменном столе, с гербом северного рода. И тут же рядом начатое и незаконченное письмо. И Рэми вдруг понял, в чьих покоях поселил его Арман. И понял, что эти покои давно уже были закрыты… наверняка, со дня смерти… отца. А такое ощущение, что закрыты только вчера: дух замка не приемлет ни пыли, ни грязи, ни тления.
Рэми взял письмо, не читая сложил лист пополам, скрывая написанные чужим почерком сроки. Вложил письмо в одну из книг, даже не запомнил, какую, вернул книгу на полку и опустился в бессилии на край стола.
Почему Арман вот такой? Приказал закрыть покои отца, сам ими не пользовался, значит, ему до сих пор больно… но почему поселил сюда Рэми? И почему… боги, почему вот так бросил? Без объяснений, без слов… как ненужную игрушку.
— Мой архан?
Рэми поднял взгляд и посмотрел устало на Нара. Как только вошел вот так, бесшумно?
— Принеси мне чего-нибудь поесть, — сказал Рэми. — И потом не тревожь, свиту отпусти, я не собираюсь сегодня покидать своих покоев.
— Как скажешь, мой архан, — неожиданно мягко сказал Нар, и Рэми, поймав свой взгляд в зеркале, сам поразился: откуда столько боли на его лице?
— И приготовь мне обычную одежду… в своих покоях я могу ведь ее носить?
— Ты можешь делать все, что пожелаешь, мой архан. Только, может, тебе лучше начать привыкать…
— Я не хочу сейчас привыкать. Я хочу остаться один.
Одиноко, боги, как же одиноко в этом паршивом замке-то!
— Прошу прощения, но не могу исполнить твоего приказа… — виновато сказал Нар. — Кто-то, кому ни я, ни ты, не можем отказать, тебя опередил.
И дверь бесшумно растворилась, внутрь скользнула хрупкая фигурка и раньше, чем Рэми сумел очнуться, в объятия ему упала счастливая и смещающаяся… Лия?