Высыпавшиеся на улицу дозорные аж рты пораскрывали: старшой, что был на голову выше мальчишки и раза в два шире, как щенок на веревке послушно брел к казармам.
Сам бы точно не дошел, да мальчишка помог, плечо подставил, говорил что-то ласково, спокойно, улыбался глупо. А поздно вечером вышел из комнаты Жерла усталый, задумчивый...
На следующее утро обошлось без порки. И даже без похмелья. Старшой вышел утром хмурый, подошел к бочке с водой и окунул туда голову. А после повел себя как обычно, будто и не было ни проклятого запоя, ни вчерашней сцены...
С тех пор и пошло - стоило старшому выпить, как дозорные посылали за Рэми. И на этот раз вышло не иначе.
Пошел дождь. Занкл и сидящий за его спиной Рэми проехали по опущенному мосту в замок, приветственно махнули часовому. Тот молча кивнул. Заскрипели цепи моста, копыта коня зацокали по выложенному камнями двору.
Рэми спешился. Пока дозорный справлялся с конем, он стоял посреди двора и смотрел на кошку.
Жаль. Ласковая была, мышей ловила исправно, а теперь распятая висела на арке ворот, подставив ветру тугое, полное мертвых котят пузо. Амулет. Глупые суеверия дозорных. Мертвое кошачье тело, омываемое струйками дождя, что окрашивались красным, собираясь под воротами в розоватую лужу.
Рэми передернуло. Даже отсюда чувствовал он ауру смерти и легкий привкус паники, а ведь он не был магом. Зато дозорные были, должны были чувствовать, понимать, да вот только ничего они не понимали.
Вот и Занкл скинул на плечи капюшон плаща, позволяя дождю намочить каштановые волосы, и поклонился начавшему затвердевать трупу. Наверное, с таким же уважением в отряде перерезали ей вчера горло. Что ж поделаешь - тяжело дается уважение младших арханов. Как и любовь хозяина тяжело дается овце...
Рэми расхотелось входить в казармы. Расхотелось ступать по земле, отказывающейся впитывать кровь животного. Однако Занкл уже закончил молиться, накинул на голову капюшон и вопросительно посмотрел на своего спутника. Явно ждал.
Преодолев приступ тошноты, рожанин отвернулся от кошачьего тела и, поднявшись по мокрым ступенькам крыльца, вошел вслед за дозорным в общий зал казарм.
Изнутри пахнуло теплом, гарью и запахом спиртного. Дозорные понуро сидели за потемневшими от времени столами и вполголоса переговаривались, бросая красноречивые взгляды на закрытую дверь в глубине залы. За дверью что-то бухнуло, врезалось в стену, и подававший дозорным вино прислужник вздрогнул, уронив на пол деревянную кружку.
- Иди домой! - кивнул ему Занкл.
Тихо стало. Как на похоронах. Хлопнула дверь за спиной мальчишки-прислужника, взгляды мужчин впились в Рэми, и сидевший ближе к двери дозорный протянул гостю чашу с теплым вином.
- Холодно сегодня.
- Нечисть женится, - подтвердил Занкл, скидывая на скамью мокрый плащ и подходя к огню.
- Ты так и не объяснил, что было в приказе, - заметил молодой, поджарый воин, которого Рэми почти не знал, при этом стукнув о стол кружкой так сильно, что дешевое вино разлилось по дубовой поверхности. - Прав был Жерл, нельзя тебе, падле, доверять. А теперь что? Настучишь? Или уже настучал?
- А ты меня, брат, не суди... - усмехнулся Занкл, усевшись на скамье. - Завтра сам все узнаешь. А сейчас проблемы другие. И гость, если ты не заметил. Которому о нашей вражде знать не обязательно.
Молодой воин хотел вскочить со скамьи, но более опытный, уже начавший седеть сосед удержал его, заражая спокойствием:
- Не враги же мы, чтобы увлекаться ссорами. К чему эти слова, Интер? Или нам проблем мало? Или брата нашего не уважаешь? Или у тебя есть серьезный повод для неуважения? Доказательства?
Интер умолк. Понуро налил в чашу вина и выпил его одним залпом, неприязненно глядя на спокойного Занкла.
- Странно все это, - прошептал он. - Предел каждый день прерывают, в столице от злости бесятся, а ты приказы тайные получаешь... и от кого же, а?
- Не обращай внимания, Рэми, - заметил Дейл. - День сегодня трудный, вот и бесятся все.
Рэми кивнул, поставил на стол опустевшую чашу, положил на скамью лук, плащ и вошел в боковую дверь, за которой находилась комната старшого.
Внутри оказалось гораздо более душно, чем в общей зале. И теплее.
Огонь догорал в камине, шторы были плотно закрыты, а старшой сидел за столом из черного дерева и в неясном свете светильника просматривал какие-то бумаги. Жерл, увидев Рэми, спрятал бумаги в украшенную резьбой шкатулку и кивнул гостю на скамью.
- Хорошо, что пришел, садись.