Учителя сменяли один другого, наука давалась Арману легко, почти играючи, и к пятнадцати годам он вырос сильным, ловким и разумным. Гораздо более разумным, чем требовалось для управления небольшим поместьем.
Потому и ожидал пятнадцатилетия Арман с нетерпением. Знал он, что в этот день придет письмо от повелителя Кассии, знал, что решится его судьба, и надеялся покинуть захолустье, окунуться в настоящий мир, полный славы, приключений. А ждать осталось недолго - всего один день.
Но время тянулось, растягивалось, и к вечеру Арман, сам того не заметив, оказался на балконе, не зная, чем бы себя занять и скрасить ожидание.
Медленно заходило летнее солнце. Окрасился парк в розовато-желтые оттенки, обострились запахи. Опустился на душу покой...
Но и его нарушили тихие шаги и покашливание.
- Травяного отвара, мой архан? - спросил Нар.
Арман усмехнулся - отвара? Завтра, в это же время, он отведает настоящего вина. Завтра.
Травяной отвар горчил и отдавал мятой. Бросив взгляд поверх нефритовой чаши, Арман заметил въезжающих в парк двух всадников и сразу же подумал о стоявшем за его спиной слуге:
- Старайся не попадаться на глаза опекуну, - предупредил он Нара, вспомнив о давнем недовольстве Эдлая.
Письмо от опекуна пришло через лунный цикл после появления рожанина, а в письме - выговор. Неразумно брать в дом чужого, не к добру верить незнакомцу. И будет лучше показать его жрецу родов: "Обещай, что покажешь! - настаивал Эдлай. - Это важно, мой мальчик!"
Арман честно хотел показать. Он даже посадил Нара за собой на лошадь и отвез в старый храм родов. Но возле самых дверей, уже спешившись, он посмотрел на мальчишку и спросил себя - зачем? Зачем Эдлаю надо показывать слугу жрецам? Чтобы отдать Нара законному владельцу, архану? Тому самому, чья плеть навсегда оставила следы на плечах мальчишки?
Арман в первый раз ослушался. И в первый раз солгал - отписался, что к жрецу мальчишку водил, но жрец ничего особенного в нем не нашел. Не мог он больше отказаться от преданного слуги, от его спокойных глаз, от лишенного страха взгляда.
Временами, когда смотрел он на Нара, казалось ему, что он смотрит в зеркало. И зеркало то начинает волноваться, когда волнуется Арман, внимательно слушает, когда он говорит, и понимает гораздо лучше, чем Арман понимал себя сам.
Разве так бывает, - что не в силах отказаться от собственного слуги, и волнуешься, ждешь, когда его нет, когда задерживается слишком долго... и в то же время не хочешь неволить, не хочешь заставлять, жаждешь видеть в его глазах: "Да мой архан, я знаю."
Вот и сейчас Нар знал, сочувствовал, переживал. Смущенно улыбнулся, принял опустевшую чашу, склонился в поклоне:
- Как скажите, мой архан.
Арман кивнул Нару и вышел с балкона.
В небольшом, уютном зале суетились слуги. Убирали, украшали, смеясь и переговариваясь. Но стоило архану войти, как смех привычно утих, а взгляды стали настороженными.
В полной тишине, сопровождаемый запахом курений и аурой страха, прошел Арман к тяжелым резным дверям. За дверьми - широкая лестница, устеленная красным ковром.
Внизу - небольшая парадная. И входная дверь.
Арман вышел на улицу, застыл наверху ведущей к парку лестницы, ожидая гостей.
Вне обыкновения, опекун был без свиты. Но не это удивило Армана - взгляд его приковал другой всадник.
Мужчина в темно-синем плаще сам, без помощи побежавшего слуги, спешился. Медленно, с достоинством поднялся по ступенькам и остановился рядом с Арманом.
Стараясь не выдать удивления, хозяин вежливо поклонился приезжему, коснувшись вышитого серебром подола темно-синего балахона. В тот же миг зашло за деревья солнце, оставив за собой неожиданно густую тьму.
- Рад вас видеть, сын мой, - сказал жрец, чертя в воздухе благословляющий знак.
- Польщен вашим приездом, сын Радома, - ответил Арман, распрямляясь.
- Не думаю, что приезд мой будет для вас приятным. Завтра вам исполняется пятнадцать, не так ли? - Арман кивнул. - Крайний срок, чтобы доказать свое происхождение и найти хариба.
Арман похолодел и оглянулся на подошедшего опекуна. Но тот не шелохнулся, ничем не выдав удивления. Значит, знал...
- Хариб мне так необходим? - осторожно вставил Арман. - Я и не думал...
- Я бы промолчал, - начал жрец. - Знаю, как много ваш отец сделал для покойного повелителя, знаю, что умер из-за каприза повелительницы. Но игнорировать жалоб мы больше не можем. Пусть это и жалобы обычных крестьян.