- Билетики! В Кельн. Я заказывал…
- Михайлов? – уточнила девушка, устоявшая перед его обаянием.
- Михайлов, - ответил Дробышев, будто делал матримониальное предложение.
- Паспорт, пожалуйста…
Настроение упало до нуля и набирая обороты, покатилось ниже нулевой отметки. Барсетка с фальшивыми документами осталась на столе! На столе в кухне Танькиного дома.
Девушка равнодушно ждала.
- Забыл, - скроил жалобное лицо Дробышев, надеясь, что девушка махнет рукой на этот чертов паспорт и отдаст билеты так.
Девушка думала иначе. Она приподняла идеально выщипанную бровку и вздохнула.
- Без паспорта я не могу Вас оформить.
- Нет?
- Да не стойте Вы, поезжайте скорей и привезите. У Вас регистрация через три часа, - не выдержала наконец она.
Дробышев погнал назад. «Он же не в кухне, - думал Дробышев. – Я туда не пойду. Заскочу в кухню на секунду и все! А туда не пойду!»
Ни один гаишник не встретился ему на пути и не задержал за превышение скорости. Он подъехал к дому за минуту до появления Иченко.
*****
- Коля, привет!
Дробышев окаменел. Голос он узнал, но оставалась еще надежда вывернуться.
- Приветик, Сашка. Ты как тут оказался?
- Мимо проезжал…
- Мимо чего?
- Вообще. А ты тут чего?
- Так как же. Это ж Таньки моей дом. Приехал проведать – не обнесли ли. Сейчас от бомжей спасу нет, бомбят дачи по-черному!
Дробышев по стене продвигался к выходу, Саша Крапивкин скривив губы в подобии усмешки наблюдал за его маневром.
- Уходишь?
- Так посмотрел…и пора мне…
- Как съездил?
- Куда?
- Туда! – расхохотался Саша. – Деньги передал?
- А-а-а! Передал, конечно! Конечно, передал! – бормотал Дробышев, делая шаг за шагом к спасительной двери.
- А я вот слышал – не передал.
- Да ну тебя, с твоими шуточками.
- А я и не шучу!
Крапивкин передвинулся и перекрыл широкой спиной дверь.
- Саша, что за х…ня?
- Вот и мне интересно! Чайку попьем?
- Какой чаек! – сорвался Дробышев, бросая взгляд на окно – может удастся выпрыгнуть.
Саша понимающе покивал и достал из кармана наручники. Николай забегал глазами, невольно убирая руки за спину. Крапивкин был сильней и мощней его. Дробышев это знал.
- Сашка, ты чего? – просипел он, белея.
- Разговорчик имею. А браслетики, - Саша потряс наручниками. – Так просто, что б ты раньше срока разговор не свернул. А то я вижу ты спешишь куда-то?…
- Я не спешу. Хочешь – поговорим. Пожалуйста…
Николай демонстративно сел за стол.
- Можем и чаю попить, - бросил он, крепясь из последних сил.
- Попьем, - многозначительно пообещал Саша. – Ручки дай…
- Прекрати!
Саша сделал движение и Дробышев кулем свалился на пол. Саша выглянул на улицу и просемафорил.
- Что тут у нас? – спросил Иченко. – О! Дробышев? А Тимка где же?
Крапивкин пожал плечами. Николай застонал и зашевелился. Саша достал из внутреннего кармана кожаный нессер, развернул и достал шприц с тонкой как волосок иглой.
- Спи, моя радость, усни, - он сделал Николаю укол.
- Пошарь в доме, - велел дядя.
Саша шустренько оббежал полторы комнаты дома и остановился над ковриком, закрывающим погреб.
- Слышите? – Крапивкин носком сдвинул коврик.
- Там мальчишка, - догадался Иченко. – Пусть его… Сходи в пристройку.
В пристройке обнаружился искомый Тимофей Прималов с ножом в боку. Кровь уже запеклась и потемнела. Иченко присел, кончиком пальца провел по натекшей из Тимофея кровавой лужице и растер между пальцами, будто лабораторные пробы делал.
- Часа два лежит, - определил он. – Вопрос: какого рожна наш Николай сидит в доме, а не сделал ноги вместе с баблом?
Саша молча пожал плечами, в дядюшкины размышления он не лез.
- Или он ждал кого-то или…вернулся…
Иченко распрямился и быстро пошел к выходу.
- Тимку куда? Здесь бросим? – спросил Крапивкин.
- Закати его пока в уголок. Рано здесь еще убираться…еще набрызгаем…
Вернувшись в дом, Иченко выпотрошил барсетку, продолжающую сиротливо лежать на кухонном столе.
- Ай-ай! – покачал он головой. – Какая у нас память. Как терка – ржавая, крупноячеистая! Документики забыл… Тащи, Саня, этого олуха в пристройку, хватит с ним миндальничать.
- Думаете – будет упираться? Да я ему вмажу пару раз!
- Нет, мил дружок! Парой раз, чувствую не обойдется. Он будет держаться как партизан на допросе – до конца. Вот тварь! – вдруг Иченко коротко и сильно ударил лежащего. – Обнести нас задумал! Говорил я: не берите чужака, не из семьи! Нет, мать твою, умные все! Уноси его! Да поставь лицом к стене, чтобы меня не видел…
- Мы что его отпустим? Если расколется? Отпустим?
- Посмотрим…Сразу скажет про деньги, так пусть катится!
- Меня закладывать, да?
- Ты в уме?! С трупом на шее? С краденым мальчишкой и выкупом за пацана? Да его, если не закатают лет на двадцать, то Имжанов по-своему разберется. Сделает «тюльпанчик», по восточному обычаю…
*****
Дробышев держался. Партизаны могли бы гордиться его стойкостью. Постепенно Саша разъярился до белых глаз и перестал даже слышать крики Николая и видеть сигналы Иченко. Он пришел в себя только после того, как дядя силой оттащил его от переставшего подавать признаки жизни Дробышева.
- Хватит! – Иченко залепил племяннику оплеуху.
- А чего он?! – Крапивкин обиженно тыкал в тело Дробышева. - Чего он?!
- Пропали денежки, - Иченко досадливо поморщился. – Танька, конечно, знать не знает, куда муженек их заныкал. Тварюга! Ты прибери тут. Пол замой, вода в доме.
- А с ними?
- Тимку зароем вон, хоть в огороде – овощам польза… А Дробышева в машину. Завернем в одеяло и подкинем в какую-нибудь деревеньку по близости.
- Зачем?
- Затем, что Дробышев – «святой шулер» - посредник. И его должны найти…вот в таком вот виде! В идеале его бы обратно в Туапсе, но сейчас это нереально провернуть. Сойдет и так… Начнут деньги искать – будет кого продемонстрировать. Вот - геройски погибший, зверски замученный сотрудник – хоть с кашей его ешьте!
*****
Тимофея Прималова закопали в овраге, позади деревни, а Дробышева подкинули на крыльцо больнички. Саша Крапивкин поехал к себе, а Иченко вернулся к Татьяне.
Дольше всех версию о том, что папа уехал и теперь очень долго не вернется, пришлось втолковывать младшему. Татьяна гладила его по голове и шептала всякую лабуду про длительную командировку, после которой папа вернется и повезет их всех на море. Младший дул на запястья, натертые бельевой веревкой, хлюпал носом и испугано косился на всегда такого доброго дедушку.
И тут у Иченко зазвонил мобильник. Семенов, получив от дежурного сообщение о найденном Дробышеве, решил поставить в известность его непосредственного начальника.
- Я пошлю кого-нибудь, - коротко бросил «Иван Васильевич» и отключился.
«Как все неудачно складывается! Парень жив и может наболтать Бог знает чего! Меня он не видел, но связать меня и Сашку – раз плюнуть!»
Иченко набрал номер Крапивкина.
- Быстро сюда, к Таньке! – заорал он в трубку. – Быстро! Мухой!! – он обернулся к вздрогнувшей Татьяне. – Поедешь с Сашкой. Колька жив – подонок! Пригляди, чтобы не ляпнул там лишнего. Сашка тебе укольчик даст…Кольнешь…
Татьяна, с широко раскрытыми от ужаса глазами, только головой замотала.
- Кольнешь, Таня, - дядюшка погладил младшего по голове. – А я тут…с ребятами посижу… Поняла? Все что Колька мало ли скажет, мне доложишь! Поняла?
*****
Но созвонился Семенов не только Иченко, но и Рупиным. Тот, в свою очередь, распорядился выслать к Дробышеву сотрудника. Бурова.
Увидев в коридоре Бурова, Татьяна перепугалась. Мало ли что Колька наболтает, да и как ему делать укол? Прямо при Бурове? А если он заподозрит что-нибудь? Но все же Татьяна пошла за Алексеем в палату.
То, что Буров воспринимал как важнейшую информацию, было разрозненным бредом умирающего в муках человека.