Я надела бриллиантовые серьги, хотя меня чуть не стошнило от того, сколько они стоили, и я пыталась отказаться, но спорить с Рен бесполезно. А шея осталась полностью обнаженной.
Мы решили, что лучше завить волосы, а затем уложить их в простенькую прическу. Рен пыталась убедить меня позвать парикмахера и визажиста, чтобы сотворить со мной волшебство. Я очень хотела, потому что сама буду наносить макияж дрожащей рукой, но отказалась. Это глупо, но казалось, что, приложив столько усилий, я каким-то образом позволю ему победить. Я уже посвятила ему весь свой день, хотя мы даже еще не виделись.
— Я совершаю огромную ошибку? — спросила я Рен, заламывая руки и встречаясь с ней взглядом в зеркале. — Вступив в такое соглашение с этим человеком?
Рен поджала губы.
— Может быть. Я совсем не знаю этого человека, только мутные слухи, которые кто-то распространил. Я уже вижу, что он с тобой делает. Испытывает. Мне это не нравится. — Она сделала паузу. — Но я вижу в тебе кое-что еще. Волнение. Сияние. Я никогда не видела тебя такой рядом с мужчиной. А ты еще даже не занималась с ним сексом. Так что, возможно, ты совершишь ошибку, ввязавшись в такую путаницу. Но эта ошибка принесет гораздо большее удовлетворение, чем потом жить, задаваясь вопросом, что произошло бы в противном случае.
Она права. К лучшему или к худшему, но я уже в этом замешана. Я уже по горло в воде, так что единственным способом выжить было полностью погрузиться в воду и надеяться, что, в конце концов, я вынырну сделать глоток воздуха.
— Плюс, — добавила Рен, — ты не подписывала документы о неразглашении, так что, если он окажется огромным мудаком или ужасным в постели, можешь продать эту историю TMZ (прим. бульварная журналистская онлайн-газета).
Я попыталась рассмеяться, но это прозвучало фальшиво и неубедительно.
Я уже продала свою душу этому человеку. Слишком поздно что-то менять.
Я наносила темный, угрюмый бордовый цвет на губы, когда зазвонил телефон. Я знала, что это Джей. Он не дал адреса или какой-либо другой информации об ужине, на котором мы должны присутствовать. Я решила, что он заберет меня из дома, как и в четверг.
— Я спускаюсь, — поприветствовала я, бросив последний взгляд в зеркало на свою темно-романтичную версию, которая казалась совершенно другим человеком, не то, что в четверг.
— Я поднимусь, — сказал Джей.
Его голос поразил меня. Прямо в живот. Как бы мне ни хотелось ослушаться его и воспользоваться своим вибратором в ту же секунду, как я вернулась домой в четверг, я остепенилась. Почти не спала. А когда заснула, очнулась в горячем поту, словно мое тело испытывало дискомфорт и жаждало освобождения.
Вместо того чтобы доставлять себе удовольствие, я встала и пошла на утренний сеанс в «Soul Cycle» (прим. фитнес-компания, которая предлагает занятия велоспортом и спиннингом в помещении) с Зои. Она была, мягко говоря, удивлена, так как я ходила с ней только тогда, когда хотел наказать себя за что-то. Это был час абсолютной пытки, снова заставившей меня задуматься, почему вообще кто-то добровольно ходит на эти занятия.
Ожидание было адом. Как и говорил Джей. С таким большим сдерживаемым сексуальным разочарованием, просто услышав его голос, я обомлела. Еще одна вещь, которую он, вероятно, намеревался сделать со мной. Но он не заставит меня забыть правила и границы, которые я сама для себя установила.
Я остановилась, взяла свой черный клатч и положила в него тюбик губной помады.
— Нет, ты этого не сделаешь, — возразила я, защищая свое пространство, неуверенная, хочу ли я, чтобы этот человек населял все сферы моей жизни.
— Сделаю. Это не подлежит обсуждению.
Я судорожно сглотнула. Это моя квартира. Это мое право — иметь возможность контролировать, кто входит сюда, а кто нет. В этом нуждались одинокие женщины в городе, нуждались иметь власть над своим собственным пространством.
— Моя квартира — это мое пространство, — твердо заявила я. — Я уверена, что ты ничего об этом не знаешь, потому что ты мужчина с властью и деньгами, но в редких местах женщина может по-настоящему чувствовать себя в безопасности. Место без мужских взглядов, без перспективы, что с ней что-то случится, где мужчина не прижмет ее к стене, словно она его собственность. — Я сделала резкий вдох, пытаясь собраться с мыслями. Сейчас не время казаться слабой. — Я понимаю, что согласилась на то, чтобы ты контролировал ситуацию. Я подчиняюсь тебе, впускаю тебя в интимные части себя. Мое тело принадлежит тебе. Но мое личное пространство — нет.
Последовала пауза. Очень длинная.
— Я понял, — наконец подтвердил он.
Хотя его голос не изменился, было нечто в его тоне, что я поверила, он говорит это не просто для того, чтобы успокоить. Конечно, в нем была какая-то тьма, но мне интересно, была ли в его прошлом боль. Какая-нибудь травма. Скорее всего, так и было, раз он стал таким человеком. Я поняла, что здоровая, счастливая семейная жизнь с двумя родителями не породила бы такого человека, как Джей. Человека с глубоко укоренившейся потребностью в контроле.
— Будь внизу через три минуты, — скомандовал он. — Опоздаешь — будут последствия.
Я не могла не усмехнуться, когда мои бедра сжались в предвкушении.
Спустилась я через четыре минуты.
Он ничего не сказал, когда я села в машину.
Даже не поздоровался.
Даже не прокомментировал, как сексуально я выгляжу. А я выглядела очень сексуально. С другой стороны, он был потрясающе красивым мужчиной с миллионами долларов, который, вероятно, проводил время с бесчисленным количеством сексуальных женщин.
Я, однако, не была пресыщена этим, хотя моя карьера вертится вокруг ужасно красивых людей.
В основном, конечно, это пустые и бездушные люди. Но Джей не пустой. Он просто бездна. Несмотря на то, что я едва знала его, у меня было чувство, что он очень глубокий. Нескончаемый.
Он был одет во все черное, как обычно. Я еще не видела, чтобы он носил что-нибудь, кроме сшитого на заказ костюма, угольно-черной рубашки с открытым воротом, несмотря на то, что сегодня вечером на нем черный галстук, «Ролекс» на запястье мерцал каждый раз, когда мы проезжали мимо уличных фонарей.
Чисто выбрит, ни намека на щетину. Я хотел это увидеть. Что-то несовершенное, неопрятное. Мне до боли хотелось провести рукой по его точеной челюсти и почувствовать шероховатость щетины. Мое отчаянное желание узнать Джея и сблизиться с ним было непреодолимым.
Потребность в его внимании, в его одобрении была настолько всепоглощающей, что у меня надо отобрать мою феминистскую карточку и крепко шлепнуть по запястью.
Но я хотела, чтобы меня отшлепали.
Например, Джей.
Я изо всех сил старалась не ерзать и не пялиться на Джея, не желая показывать свое отчаяние.
Тишина в машине была такой же, как и прошлой ночью. Тяжелой. Заряженной. Но не неловкой.
— Ты намеренно опоздала.
Это первый раз, когда Джей заговорил за последние десять минут.
Я посмотрела на свои ногти, мой желудок сжался от его слов, но я не ответила. Я не пыталась играть с ним в какие-то игры, просто не знала, что сказать. Я заставила его ждать. Потому что я хотела последствий. Я хотела какого-то наказания, несмотря на то, что понятия не имела, каковы будут последствия, и не имела опыта общения с мужчинами, «наказывающими» меня каким-либо образом.
Если не считать того, что последний бывший, который не переставал говорить о своем гребаном Ягуаре, изменил мне на свадьбе, на которую я его пригласила, дабы удостовериться, что ему можно доверять.
Я хотела одобрения Джея, но в то же время, хотела его гнева. Я хотела чего-то за пределами его каменного вида, что видели все остальные.
Его пристальный взгляд скользнул по мне, оставляя за собой огненный след.
— Да, ты намеренно заставила меня ждать, — заключил он. — Ты не знаешь, во что ввязываешься, милая. И все же ты хочешь начать с наказаний.
Его голос был сексуальным. Ласкал меня в тех областях, которые мужчины в прошлом не могли найти даже с помощью диаграммы.
Я все еще молчала, потому что… что, черт возьми, на это сказать? Конечно, мне нравились грязные разговоры, очень даже. Но обычно я так себя не вела.