Но я не ушла.
Не могла.
Я отвечала на каждый звонок Джея. Подчинялась ему всякий раз, когда он этого требовал. Спала с ним, позволяла ему владеть моим телом.
В прошлом месяце я посещала с ним больше мероприятий, чем за все наше время… отношений. Мы вместе ужинали. Только вдвоем. В ресторанах. В пяти разных.
Всю неделю.
И он трахал меня в шикарных ванных комнатах каждого ресторана.
Я не позволила себе осознать тот факт, что мы проводили все больше и больше времени вместе. По крайней мере, я притворялась, что это ничего не значит. Во всяком случае, это давало мне желанное отвлечение от забот, которые я таскала со дня рождения. Я все еще ждала, когда что-то произойдет. Ждала, когда что-то внутри меня оборвется. Изменится.
Диана писала мне. Не часто, но пару раз сообщила, что ей стало лучше, и поблагодарила меня за помощь. Я часто думала о ней и задавалась вопросом, что я могу сделать, чтобы помочь ей. Я спрашивала ее, о чем она мечтает, что хочет сделать со своим будущим. И надеялась, что она не будет чувствовать себя жалкой такими расспросами.
Диана сказала, что хочет стать кондитером, владеть маленькой пекарней.
Я сделала несколько звонков, попросила Зои поговорить с некоторыми из лучших кулинарных школ в городе, чтобы Диана поступила в следующий семестр. Я все оплачу.
И когда мой разум был поглощен произошедшим, я меньше зацикливалась на своих проблемах, а точнее, о возможных симптомах. Но я не забыла о своих страхах. Они были частью меня.
Папа звонил все чаще. Он тоже ждал этого, даже если никогда не говорил этого вслух. Даже мои подруги чаще связывались со мной. Я не могла прожить и дня, не услышав хруста яичной скорлупы, по которой кто-то шел.
Кроме Джея.
Он был не из тех, кто ступает тихо. Он обращался со мной так, словно я была в нескольких секундах от какого-то психического срыва. Джей обращался со мной с той же холодной жестокостью, что и всегда. Прекрасная жестокость. Он стал моей полярной звездой.
Я не знала, почему он все чаще требовал моего присутствия, но благодарила Бога за это. Или дьявола. Или кому там служит Джей.
Я все меньше беспокоилась. Все, что меня волновало, это предстоящая пятница.
Я была у Джея, он уже был во мне, пока я разрывалась под его хваткой. Потом пошла в гардероб. Готовиться. Теперь у меня здесь было все, что нужно. Все мои любимые продукты. Уход за кожей. Уход за волосами. Тампоны — на всякий случай. Из-за противозачаточного укола цикл сбился, но это было чертовски приятно.
Я уже поставила одну инъекцию. Джей, конечно, присутствовал при этом. Меня это не беспокоило. Он наблюдал, как я делаю укол, дабы убедиться, что я не обману его с беременностью. Наверное, это должно было меня беспокоить. Но нет.
Он сказал, что сегодня вечером я должна посетить еще одно мероприятие, связанное с приютом для бездомных. И у меня возникло ощущение, что это было исключительно важно для Джея.
Что-то в его энергии подсказала мне это. На каждом мероприятии, которое мне приходилось посещать вместе с ним, он злился и стремился уйти. Незаметно, конечно, потому что гнев Джея никогда не был явным. Все дело было в том, как он застегивал рубашку. Надевал часы. Трахал меня у стены, перед выходом.
Первым признаком того, что сегодня все по-другому, было то, что Джей надел галстук. В первый раз я увидела его в нем. Никто раньше не осмеливался комментировать его отсутствие галстука на мероприятиях. Все его боялись. Теперь я, конечно, знала почему. Потому что он управлял преступным миром Лос-Анджелеса.
Потому что он был ответственен за смерть и насилие.
И я все еще была с ним. Я все еще спала в его постели. Все еще касалась его тела своими губами. Все еще позволяла ему трогать меня руками, которые убивали людей.
Потому что, был ли он злым или нет, он нуждался в любви. И я любила его даже за то, что он был злым в этом и без того жестоком мире. Как в песне Боба Дилана. Он показал мне свое сердце. Только ненавистную часть. Как и говорил Боб Дилан. И я чертовски любила его ненавистное сердце.
— Белое.
От голоса Джея у меня по спине пробежали мурашки.
Я повернулась к своей постоянно растущей вешалке с одеждой. Мои пальцы скользили по тонким шелкам, платьям, которые я купила за счет Джея. По крайней мере, некоторые. Другие появлялись волшебным образом, идеально вписываясь, воплощая мой стиль, которого, как я думала, у меня не было. Все такое знойное. Сексуальное. Светлое и темное одновременно.
Рука Джея оказалась рядом с моей, он прижался к моей спине. На мне были только трусики, пояс с подвязками и чулки. Без лифчика, потому что я еще не решила, что надеть. Плюс Джею нравилось, когда я не носила лифчик. Ему нравилось, когда другие мужчины смотрели на мои соски, напрягающиеся сквозь ткань. Он говорил мне много раз, когда трахал, не в силах оторвать от меня своих рук.
— Они видят то, что никогда не будет им принадлежать, — прошептал он однажды ночью, когда его пальцы щипали мой сосок, пока я лежала на полу кухни — мы не добрались до спальни.
Рука Джея накрыла мою и указала на белое платье.
— Это должно караться законом, что ты стоишь в моем гардеробе, твоя задница все еще красная от моей руки, твоя киска все еще полна меня, выглядит так, будто тебя недостаточно жестко трахнули, — сказал он мне на ухо.
Я судорожно втянула воздух, когда наши переплетенные руки сняли платье.
Моя задница все еще болела. А промежность была мокрая в ту же секунду, когда он подошел.
Все это не имело значения. Я хотела его так, как будто мы не виделись несколько месяцев.
— Нельзя опаздывать, — продолжил он. — Иначе я бы заставил тебя раздвинуть ноги, упереться руками в стену и трахал бы, пока у тебя не подогнулись колени. — Его руки обхватили мою задницу, затем касаясь трусиков.
Я откинулась на него, тяжело дыша.
— Ты опасна, Стелла, — пробормотал он, его палец скользнул внутрь.
Все мое тело напряглось, излучая боль и удовольствие.
— Твоя киска — искупление даже для самых опытных грешников, — прошептал он мне на ухо, двигая пальцем внутри меня.
Затем он исчез. Я осталась держать платье, стоя на нетвердых ногах, дрожа от его прикосновения.
— Одевайся, — приказал Джей ледяным голосом.
Когда я обернулась, его уже не было.
Да, сегодняшний вечер для него особенный.
Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы прийти в себя и понять, что я держу в руках. Белое платье. То самое белое платье. В котором была на дне рождения. То самое, что должно висеть дома в моем шкафу.
Это означало, что Джей либо купил точную копию, либо кто-то — скорее всего, Карсон — вломился в мою квартиру, когда меня там не было, чтобы забрать это платье. Оба варианта означали, что он каким-то образом видел меня в нем. Что было не так уж и неправдоподобно, учитывая огромное количество фотографий с той ночи. Но я не могла представить, чтобы Джей просматривал социальные сети или какой-нибудь журнал сплетен, где увидел мои фотографии со дня рождения.
Я натянула платье через голову, не в силах понять ни один из этих вариантов, пытаясь осознать, должна ли я быть польщена или разозлена. Это очень неприлично, не говоря уже о том, что незаконно. Но Джея не волновало нарушение законов, и он, безусловно, считал все сферы моей жизни своими. Я отдалась ему добровольно.
Рукой разгладила ткань вдоль тела. Без крыльев феи оно выглядело стильно, просто, элегантно, сексуально. Рубин на моем горле сверкнул и казался сильно красным на фоне моей бледной кожи и белого платья.
Я надела красные туфли на каблуках, слегка распушив свои кудри. Хотела сделать тугие локоны, но беспорядок кудрей идеально сочетался с платьем.
Как бы мне ни хотелось поговорить с Джеем о платье, я задавалась вопросом, ожидал ли он этого. Он ждал, что я ворвусь в спальню и потребую объяснений о том, как оно сюда попало? Я не хотела делать то, что он от меня ожидает. Кроме того, не хотела доставлять ему удовольствие втянуть меня в какую-то ссору, которая закончилась бы моим наказанием. Конечно, мне чертовски нравились наказания, но, может быть, пришло время наказать его в ответ.