Но он мне снился.
Сны невозможно контролировать.
Но я могла контролировать свои мысли, когда использовала вибратор. Обычно представляла Джо Манганьелло, Идриса Эльбу или парня, который готовил мне кофе в кафешке чуть дальше по улице, с темно-карими глазами, рельефными мышцами и большими руками.
Иногда всех втроём.
Но в последнее время ни один из этих мужчин не приходили на ум.
Только один. Окутанный чернотой. Тайной. Опасностью. Еще один пример моего сверхактивного воображения. Представляла его непонятно кем. Персонажем своей жизни. Или каким-то героем из извращенной сказки. Я знала, что, в конце концов, забуду о нём, но сейчас он был в центре внимания.
Единственное, что я могла сделать, — занимать себя. Я чувствовала себя беспокойной, встревоженной и слишком маленькой для своей кожи, потому что теперь не могла заниматься танцевальной терапией в «Клатче». Это выводило меня из себя. Он отнял у меня единственное занятие, где я ощущала себя свободной. Конечно, могла бы пойти в другой модный клуб Лос-Анджелеса, но я не хотела. Все они были не такими. Либо слишком переполнены, либо играла странная музыка, либо слишком много пошлости, либо недостаточно стильные.
Так что вместо того чтобы танцевать, я работала. Обычно, каждую неделю, устраивала себе выходные для свободного времени, чтобы принять душ, поесть, поспать, позаниматься спортом и погулять со своими подругами. Но теперь я бралась за все предложения, которые попадались мне на пути.
Никаких тренировок, я плохо спала и ела. Выживала на кофе и протеиновых батончиках. Но так не может больше продолжаться. Я знала это. Папа услышал усталость в моем голосе и начал беспокоиться, но он знал, что лучше не пытаться говорить мне, чтобы я заботилась о себе, или что-то в этом роде. И лучше не говорить ему, что причина усталости — это попытка забыть преступника, который предложил секс-соглашение, — самое странное, чем всё, что я когда-либо испытывала.
Пока в мире есть кофе, мне не нужен сон. Я любила свою работу, даже если клиенты вели себя как придурки, плюс я не против переработки. Мне нужны деньги. Только недавно начала понимать, насколько безответственна я была в свои двадцать с небольшим. Ну и в подростковые года. Ну ладно, до вчерашнего дня я была такой.
Я потратила годы, зарабатывая дерьмовые деньги. Мне приходилось отказываться от еды только для того, чтобы оплатить счета. Вот почему так похудела и распродала свои дизайнерские вещи.
Все лишние деньги уходили на покупку вещей, о которых я мечтала еще в Миссури. Шла к тому, чтобы найти свой стиль. Построить саму себя.
А потом я заработала достаточно денег, чтобы съехать, и попала сюда. Заработала достаточно денег, чтобы купить дизайнерскую обувь за полную цену. По одной паре каждые шесть месяцев. Я зарабатывала достаточно, чтобы кушать, чтобы снова выглядеть здоровой. В своей индустрии я видела слишком много ужасных побочных эффектов от диет, когда мучают своё тело и душу только для того, чтобы быть размера XS.
Я не задумывалась о пенсии. О будущем. Единственное разумное, что я сделала, — получила медицинскую страховку после того, как ушла с работы в модном журнале.
Открыла сберегательный счет, но опустошала его всякий раз, когда видела понравившуюся сумку. Ездила в отпуск. Впервые побывала за границей. Потом второй раз. И третий. Затем я начала приобретать репутацию, получать предложения работать с итальянским «Vogue», ездить на съемки в Прагу, Марокко. Всем говорила «да» и взяла за правило брать всё от каждой работы, и чаще всего опустошала свой банковский счет, даже когда работодатель оплачивал расходы на авиабилеты и проживание.
Я получила все те впечатления, к которым стремилась. И не буду ни о чем сожалеть. Хотя уже начала пинать себя за отсутствие силы воли.
Мне почти тридцать. Я не хотела вступать в половую связь с таинственным богатым парнем, чтобы обеспечить себе какое-то будущее. Не хотела полагаться на мужчину. Конечно, я была бы не прочь влюбиться. Это, конечно, не главное в жизни, но хотелось чувствовать безопасность. В идеале мне не нужно, чтобы он заботился обо мне. Ведь для этого необходимо больше работать. Больше экономить. Принимать финансовые решения. Строить планы на будущее. Я хочу встречаться с парнем, который действительно соответствует моим принципам, а не только из-за его зарплаты или дома в Хэмптоне.
Я поужинала с Зои у неё дома, надеясь, что она поможет разобраться в моей жизни.
Сейчас же я могла думать только о сне. Близилась полночь, и «Городской седан» только что подвез меня до дома.
Я была благодарна, что работодатель мог позволить такую роскошь — прислать за стилистом машину. Кататься на Uber чертовски дорого. Я могла бы сесть за руль своей дерьмовой «Хонды», но моему имиджу это не поможет, если приеду на съемку в машине, которая стоит меньше, чем сумка на сгибе моей руки.
Парковка в здании кошмарная. Только половина парковочных мест предназначалась для арендаторов, а уличной мест не было, я отказывалась уступать своё место, если только не возникала какая-то чрезвычайная ситуация или возможность, которая выпадает раз в жизни, как распродажа в Chanel.
Теперь, когда я была почти знаменитым стилистом в ЛА, клиенты присылали за мной крутые тачки. Всё определенно улучшилось с того раза, когда я подъехала к какому-то складу для съёмок в малоизвестном журнале, думая, что меня убьют. Или когда я работала в дерьмовых каталогах, которые едва платили столько, сколько стоит бензин, чтобы добраться туда.
Теперь меня высаживают возле апартаментов после поездки в какой-то шикарной машине, которая, скорее всего, стоит больше, чем аренда за год. Я жила на пересечении Беверли-Гроув и Фэрфакс, — в нескольких минутах ходьбы от лучших ресторанов и закусочных в городе, а еще торговый центр «Гроув», с различными магазинами и фермерским рынком.
Моя квартирка с двумя спальнями была маленькой, арендная плата — высокой, а домовладелица — сукой, с которой трудно договориться, но мне нравился этот маленький кусочек того, что я считала раем. Мне нравились соседи, особенно парочка напротив, Ричард и Карл, которые регулярно приглашали меня посмотреть «Холостяка» и выпить вина. Эверли жила этажом ниже, ей под семьдесят, и она обитала в квартире, которая выглядела так, будто ее обустроила Диана Вриланд (прим. известный франко-американский куратор и редактор в области моды). Эверли очень стильная, роскошная, и на ней всегда было надето по пять бриллиантов.
Она была такой, какой я представляла себя в будущем. Нет дома, нет детей, но невероятно шикарная, модная и неподвластная времени.
Вполне неплохое будущее.
Несмотря на то, что район был не совсем шикарный, и не совсем убогий, всё равно это Лос-Анджелес, нужно быть начеку. У меня в сумочке всегда лежал электрошокер. Папе гораздо спокойнее, если бы там лежал пистолет, но этого позволить я себе не могла. Люди, с которыми работала, ни за что не разрешили бы разгуливать с пистолетом в сумочке. Хотя я чувствовала себя комфортно с оружием. Меня воспитывал отец-одиночка на Среднем Западе, поэтому я знала, как обращаться с оружием, чистить его и стрелять. Но я провела почти десять лет в ЛА, и, к счастью, за это время на меня не нападали и не грабили. А раньше я жила в гораздо-гораздо худших районах.
Конечно, женщина никогда не чувствует себя в полной безопасности. Безопасность — иллюзия. И сейчас я дала слабину. А это плохо. Я устала. Я отвлеклась. Что еще хуже.
На улице не очень темно. Уличные фонари, расставленные по всей длине улицы, освещали подъезд и здание всю ночь.
Но я все равно не заметила мужчину, пока он не приблизился ко мне. Пока он не прижал меня к стене моего дома. Я с силой сжала зубы, когда моя голова ударилась о бетон.
Что-то холодное коснулось шеи.
— Не двигайся, бл*дь, или я перережу тебе глотку, сука, — прошипел он.
Незнакомец. На нем не было маски, ничего такого. Уличные фонари настолько яркие, что я видела мужчину в мельчайших деталях. Он немного старше меня, но не сильно. У него красивая стрижка, и он не очень-то уж противный. Одет как любой другой хипстер на улице. Другими словами, мужчина не был похож на человека, который прижал бы женщину к стене с ножом к горлу. Он выглядел… нормальным. Не пугающий. Хотя в этом есть смысл, ведь я даже не заметила его, пока он не швырнул меня к стене здания.