Аяк нервно втянула воздух полной грудью, заставив зашипеть резко нагруженные старые фильтры противогаза. Если сержанту нужны советы, значит, ситуация усложнилась. Причина такого беспокойства понятна, это же чувство тревожило и душу самой девушки, цепляя почти незаметным ощущением неправильности происходящего, никак не давая возможности почувствовать, будто все в пределах нормы. Развалины вокруг слишком пустые. Обычно шум грузовиков и тяжелых тягачей, оглашавших развалины ревом двигателей, подхваченным эхом, привлекал окружающую живность. Кого-то из любопытства, кого-то из голода. На совсем мелких зверьков даже внимания не обращали, позволяя им бегать вокруг огромных колес пассажирских транспортов. А тут тишина. Сразу всплывала на ум старая поговорка разведчиков, что действительно опасно там, где ничего не происходит. Сержант и напомнил.
На смену девушке пришел знакомый боец из другого отряда, примерно в таком же снаряжении, но в руках вместо снайперской винтовки держал ручной пулемет. Аяк, поздоровавшись с ним, оставила ему пост и, повесив винтовку за спину, зашла внутрь.
Тяжелые пассажирские транспорты всегда были главной частью конвоя. В комнатах, на которые были разделены грузовые отсеки, жили целыми семьями, в каждой машине могло проживать больше сотни человек, превратив их в настоящие общежития. Какими они и являлись по большому счету, переделанные из, как считалось, многоцелевых грузовых платформ.
Внутри тянулся узкий коридор, где едва могли разойтись два человека, застеленный старым и вытоптанным пластиковым покрытием. Стены украшали закупленные в одном из городов синтетические ковры, практически вечные и не выцветавшие. Из-за них, а также из-за развешенного для сушки прямо поперек коридора белья все вокруг приобретало теплую и домашнюю атмосферу. К этому добавлялся детский смех из-за приоткрытых дверей, ароматы с кухни, шум разговоров и вечный звук работавшего двигателя где-то под полом. На верхнем уровне его вибрации ощущались не так сильно, чем внизу, но ощущение постоянного движения никуда не пропадало.
А людей здесь всегда хватало. В основном дети и старики, все остальные в это время суток заняты на рабочих сменах в машинных отсеках, мастерских или гидропонных фермах. Многих из живущих в этой транспорте Аяк знала лично и всегда здоровалась, проходя мимо. Спустившись по металлической лестнице на первый этаж, где находились солдатские казармы и тренировочный зал, девушка свернула в первую же дверь слева.
— Можно? — отодвинув створку, она заглянула внутрь. Небольшое помещение превратили в штаб совещаний для офицерского состава охраны конвоя. В центре комнаты голопроектор выводил полученные карты участка, переданные проводником в виде трехмерных моделей, а вокруг собрались командиры. Старые и опытные вояки, прошедшие через все, что только смогла выставить против человека Пустошь. Даже те, кто не был на смене, пришли на совещание в полном снаряжении и вооруженные. Их называли офицерами больше по привычке, в конвое не имелось строгих воинских званий. Только командиры отделений, по общему согласию именуемые сержантами. Они же составляли большую часть офицеров.
— Заходи, — сержант Горнс, ее непосредственный командир, увидев девушку, махнул рукой, подзывая к проектору. Среди собравшихся Аяк увидела и новое лицо, все еще не внушавшее ей должного доверия. Проводник, нанятый полторы недели назад. Пятнадцать дней он уже вел караван дорогой, названной им самой безопасной в секторе. Дикие пустоши, где разумные люди не появлялись уже многие сотни лет, вряд ли вообще можно назвать безопасными, но машины еще ни разу не встретили ни одной серьезной угрозы. После такого человеку уже можно довериться, но Аяк никак не могла заставить себя воспринимать чужака как своего.
«Чужаками» в караване называли всех, кто там находился временно. Начиная с пассажиров, заплативших за место при переезде от одного города до другого, и заканчивая проводниками, нанятыми для пересечения опасных или не отмеченных на карте участков.
Проводник не похож на жителей каравана. Он слишком высок и строен, со светлой и холеной кожей, тонкими пальцами и чистыми ногтями. Одетый на порядок лучше любого из местных, этот человек выделялся из окружающего фона как голубь, затесавшийся в стаю воронья. Пока все остальные ходили в военном снаряжении, он носил легкую верхнюю одежду из тонкой выделанной кожи с белым воротником.