Ударные части восставших вышли из прыжка на подходе к Тристанскому замку, где должен был состояться сбор. Однако стоило только силам Иоахима выйти из подпространства, как их атаковали выведенные в полном порядке силы Тристанской гвардии, «последний довод феодала» и лояльные эскадры флота. Битва, которая должна была стать последней для молодого феодала, превратилась в его триумф. Окруженные и отрезанные от маршрутов отхода регулярные силы восставших из числа тристанских солдат сложили оружие, признав права молодого барона, а наемники из других феодов были безжалостно перебиты до последнего человека. Он рискнул всем, стянув все верные боеспособные части к одной точке, оголив остальные направления. И угадал, предсказав действия своего родственника, желавшего как можно быстрее покончить с «неопытным мальчишкой».
В тот же день специальные группы агентов «ТехКо» ударили по наиболее важным лицам из числа поддерживавших Сатона, внеся панику и смятение в их ряды. Эдвард не хотел обескровливать собственный феод в братоубийственной войне, и потому старался не громить силы восставших. Уничтожение предателей среди офицеров и высшего командования могло заставить людей одуматься и принести клятву верности настоящему барону. Без Лейны, ее знаний и связей, в тот день успех первой победы Эдварда в борьбе за собственный титул не достиг бы и десятой части всех результатов.
Ее таланты, ее средства и хитрость в политических интригах помогли молодому барону за считанные дни добиться того, на что потратил бы месяца сражений и кровопролитных войн. Сатон поверил ей так же, как и сам молодой барон, но его она предала без малейшего сомнения, принеся Эдварду головы главарей восстания. После разгрома в битве у Тристанского замка и гибели большей части командиров, бунт развалился и потух, а вассалы один за другим спешили к Эдварду. Сам Сатон едва сумел спастись от ищеек молодого барона.
Эдвард Тристанский не забыл, чем обязан «ТехКо», хотя Лейна с тех пор никогда не просила вернуть долг.
— Значит, представление не только для союзников, но и для врагов? — девушка усмехнулась. — Барон Тристанский решил продемонстрировать всем, на что способны его армии?
— И что будет, если сделать неправильный выбор, — Эдвард жестом руки отогнал дрона, решив самостоятельно застегнуть декоративные наручи мундира с тонкой гравировкой на серебре. — Лейна, мне хорошо известно о том, что очень многие из моих союзников и торговых партнеров активно ведут дела с другими феодами Рейнсвальда. В том числе и с теми, что проводят враждебную моим интересам политику. Возможно, в самое ближайшее время придется делать определенный выбор, кто на чьей стороне.
— А Тристанский баронат сделает свой выбор, на чьей он стороне, если об этом спрошу я? — неожиданно прямо спросила Лейна, подойдя к Эдварду со спины и обняв его. Тихо воркуя, девушка опустила голову ему на плечо, шепча в самое ухо: — Что скажет сам барон, если ему придется выбирать между своими клятвами и долгом?
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ничего, кроме того, что ты уже произнес, — шепнула Лейна. — Времена меняются, и мы все вскоре встанем перед выбором. Возможно, однажды тебе придется выбирать между тем, что тебе дорого и что важно. Какой выбор ты сделаешь, если ради меня придется оставить свои клятвы?
— Не задавай мне вопросы, ответы на которые тебе не понравятся, — Эдвард дернул плечами, вырываясь из ее объятий. — В первую очередь я остаюсь тристанским дворянином, и клятвы, данные королю, важнее собственной жизни, не говоря уже об остальном.
— Неужели? А если король всего лишь использует тебя? Что ты тогда скажешь? — Лейна, продолжая улыбаться, снова опустилась на кровать, открывая Эдварду собственное тело. Однако в этот момент он смотрел в ее глаза, с трудом сдерживая желание ударить девушку по лицу. Любой другой, произнесший вслух подобное, немедленно получил бы вызов на поединок чести, но леди Кейнивал была особой другого рода. Она знала, что Эдвард ни за что не поднимет на нее руку, и пользовалась этим, пытаясь вызвать эмоции, способные затмить холодную логику.
— Что ты знаешь такого, чего не знаю я? — сухим голосом поинтересовался барон, тщательно подбирая каждое слово, чтобы не озвучить лишнего.