Такой вывод, если он справедлив, означает, что не российский народ, его культура, традиции и история являются препятствием для модернизации экономики и страны, а следовательно, не в этой плоскости лежит причина сегодняшнего ощущения бесперспективности.
На перспективах российского общества и проблемах его модернизации мы остановимся подробнее.
Периферийный капитализм: отсутствие перспективы
Рост доходов в последние десять лет привел только к консолидации и консервации тех негативных явлений, которые сложились в 90-е гг. как в отношении структуры общества, так и в направленности ее развития. «Средний класс» сегодняшней России по-прежнему формируют профессиональные чиновники, те, кто связан с экспортом сырья, представители сферы обслуживания.
«Укрепление государства» 2000-х – это не изменение сложившихся в первое постсоветское десятилетие взаимоотношений власти и крупного бизнеса, а уничтожение гражданской альтернативы. В начале десятилетия проводилась активная политика подмены и имитации, которая затем сменилась прямым подавлением.
Самым серьезным социальным следствием политики власти постсоветского двадцатилетия стала активация схемы «ухода» – сначала как реакция на шоковый характер реформ, а затем на авторитаризм и равнодушие власти. Современные формы «ухода» – эмиграция, в том числе «утечка мозгов», социальная пассивность, политическая апатия 19, уход в теневую экономику, расширение и углубление криминализации социального поведения значительных слоев общества; актуализация дезинтеграционных процессов – инфраструктурных, социально-политических, региональных, асоциальное поведение (алкоголизация, наркотизация).
Подчеркнем, что речь идет не о последствиях экономического кризиса, которые можно сгладить дополнительным финансированием и компенсировать за счет очередного скачка скачком цен на энергоносители. В системе периферийного капитализма рост доходов не пропорционален росту качества населения 20.
При сохранении относительной стабильности и основных рычагов управления у государства существующая ситуация – это путь к росту апатии, безынициативности общества, к окончательному закрытию возможности выхода России в число ведущих мировых экономик и интеллектуальных центров мира. При неблагоприятном развитии событий и нарушении стабильности возможен новый коллапс государства, которое также как в 1917-м и 1991-м гг. останется без общественной поддержки один на один с деструктивными процессами и силами. Опереться будет не на кого; разрыв между рейтингами первых лиц, на который обычно ссылаются, говоря о поддержке власти населением, и рейтингами абсолютного большинства государственных институтов, показывающие отношение граждан к государству, очень велик 21. Необходимо также отметить, что риски, связанные с авторитарным государством, ориентированным на внешнеполитическую конкуренцию, возрастают. К распаду государства может привести внешнеполитическая авантюра, несравнимо меньшая по масштабу, чем Первая мировая война или холодная война.
Объективная потребность в реформах, в модернизации абсолютно очевидна почти всем. Возможно, это не до конца ясно только на самом верхнем бюрократическом этаже общественной пирамиды, где достижение и удовлетворение частных целей или интересов создает иллюзию движения, в целом, в правильном направлении. Однако на нижних, средних ее этажах острота проблем общественного масштаба ощущается отчетливо и уже не может быть заслонена мелкими частными приобретениями и успехами.
Почему же ощущения дискомфорта, испытываемое сегодня большинством общества, и понимание вышеприведенных весьма тревожных тенденций, которыми переполнена наша либеральная пресса, не выливается в борьбу за социальные и политические права, в голосование за оппозицию на выборах и иные формы политической активности? Еще раз подчеркнем, что дело, по нашему мнению, не в ментальной архаике и патриархальности традиций.
Первая реальная проблема, связанная с состоянием общественного сознания, – это уже отмеченное нами распространение различных форм «ухода».
Во-вторых, уже внутренняя политика «реформаторов» 90-х, атомизировав и грубо индивидуализировав общество и практически ликвидировав фальсификациями голосования на президенстких выборах и игнорированием мнения парламента связь между результатами выборов и социально-политической жизнью в стране, сделала мысли о переустройстве уклада жизни мечтами, мало соотносящимися с повседневной практикой. Внутренняя политика 2000-х окончательно закрепила эту тенденцию: несмотря на то, что люди хотят перемен и готовы им способствовать, они не верят в их реальность, в принципиальную возможность разорвать порочный круг политического сущего. По-европейски рациональной реакцией на сегодняшнюю социально-политическую действительность является приспособление, а не протест.
19
Согласно данным Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ) только с 2005 г. по март 2011 г. доля тех, кому политика интересна, сократилась с 48 до 39 %, а тех, кто не уделяет ей внимание, напротив, увеличилась с 50 до 59 % [ВЦИОМ, 2011 – 3]. При этом 58 % россиян считают, что политика «дело грязное» и высоконравственных людей в ней быть не может [ВЦИОМ, 2011 – 4]. Один из ведущих отечественных экспертов по проблемам коммуникации Иосиф Дзялошинский отмечает: «Социологи и политологи знают, что, начиная примерно с 2000 года, все большая часть населения уходит в «приватизацию» жизни. По моим данным, около 70 % россиян вообще изъяли себя из общественной и публичной сфер! Гражданин у нас ни за что и ни перед кем не отвечает, кроме как перед своими чадами и домочадцами» [Дзялошинский 2011].
20
См. Н. Зубаревич, которая утверждает: «Принято считать, что корень социальных проблем – в низких доходах, а с ростом доходов повысится и качество населения. В долгосрочной перспективе такая взаимосвязь существует, но нельзя забывать о роли социокультурной среды, которая крайне важна для России. Многие регионы и города страны плохо приспособлены для полноценной жизни, а рост доходов без модернизации образа жизни может привести к снижению качества населения. Например, проблема СПИДа и наркомании как основного канала распространения инфекции наиболее сильна в богатых регионах и городах (особенно ресурсодобывающих) без достаточно развитой социальной среды, таких как Иркутская, Самарская, Свердловская области, Ханты-Мансийский АО и др. Это проблема «потерянного» поколения – молодежи из небедных семей, но без развитых потребностей и мотиваций. Темпы роста численности инфицированных остаются высокими, география расширяется, поэтому качество молодого населения даже в богатых регионах может снижаться» [Зубаревич 2008, с. 187-188].
21
Согласно индексу доверия к политикам ВЦИОМ самый высокий индекс доверия в середине марта 2011 г. у В.В. Путина (40), за ним следует Д.А. Медведев (от 32), далее с огромным отрывом С. Шойгу с показателем 4 и С. Иванов – 1 [ВЦИОМ, 2011 – 1]. Индекс одобрения деятельности президента – 38, премьер-министра – 42, возглавляемого им правительства – 17, а рейтинг доверия Государственной Думе в 2011 г. еще не выходил из минуса [ВЦИОМ, 2011 – 2]. Та же тенденция отражается в показателях участия россиян в политической и общественной жизни – на фоне прогрессирующего снижения общественной активности число «неучаствующих» становится меньше только в годы федеральных выборов: 2004 – 32 % «неучаствующих», 2006 – 52 %, 2008 – 45 %, март 2011 – рекордный 61 % [ВЦИОМ, 2011 – 4].