— Добро пожаловать в общество одиночек, Брайар Лоуэлл. Я президент, но есть вакансия вице-президента.
Я смеюсь, наклоняясь и сидя, скрестив ноги. Общество одиночек на двоих. Мне понравилось, как это звучит. Иметь друга, быть частью чего-то. Я наклоняюсь, хватая листовку, которую дала мне Лиззи.
Мои пальцы скользят по толстой бумаге, снова и снова перечитывая слова.
Когда я училась в средней школе, меня пригласили на вечеринку по случаю дня рождения с ночевкой. Ничего особенного, просто несколько девочек из моего класса английского. Я никогда раньше не была ни у кого в гостях, и я была глупа, чтобы волноваться.
Короче говоря, мое веселье закончилось после маникюра и педикюра, когда моего отца поймали, когда он пытался ограбить банк. Это было по всему городу за считанные секунды, и я быстро ушла от Брайар, тихой девушки по-английски. Брайар Лоуэлл, мусору из трейлерного парка, которую папа украл, чтобы выжить.
Мне сказали уйти с вечеринки той ночью.
И я больше никогда об этом не говорила.
Но здесь все по-другому. Мою фамилию никто не узнает. Никто не знает, кто я. Я могу быть кем захочу. Нет предела. Мне больше не нужно быть криминальным вундеркиндом с запятнанной репутацией.
Мне больше не нужно быть аутсайдером. Чтобы спрятаться, чтобы я могла украсть вещи, потому что здесь все уже оплачено. Все потому, что я беспокоилась о выключении света или отсутствии еды на столе.
Я хотела жизни, которую мне не нужно было просто выживать.
Впервые я могла наслаждаться.
И я знала, как начать.
Эта идея имела гораздо больше смысла в моей голове, чем сейчас. Весь вечер это казалось отличным планом, подготовка, поездка сюда, даже первые двадцать минут казались многообещающими.
— Не могу поверить, что позволила тебе затащить меня сюда, — смеется Лира, пряча лицо за своей красной сольной чашкой, в которой осталось то же количество, что и с того момента, как мы приехали, и я налила ей.
Мы сгрудились в углу снаружи, наблюдая за людьми.
В моей голове, когда я попаду сюда, я буду социальной бабочкой. Лира и я болтали с девочками об уроках или мальчиках, которых мы считали милыми. Может быть, я даже поговорила бы с парнем, которому могла бы дать свой номер телефона.
Это было совсем не так.
— Хорошо, может быть, — я издаю звук уф, когда кто-то пьяно врезается в меня, бормоча извинения, прежде чем продолжить проходить мимо меня, — может быть, это был не лучший план. В свою защиту я не думала, что вечеринка будет такой!
Я посмотрела на задний двор дома Джейсона, мы стояли на заднем дворике, где тела заполнили задний двор и бассейн в земле. Это был прекрасный бассейн, которому пловец во мне завидовал. Это был единственный вид спорта, в котором я была прилична, и даже в старшей школе не было такого хорошего.
Ну, минус телесные жидкости и мусор на данный момент. Ди-джей ревел музыку из нескольких динамиков по всему дому, и, Боже, если думаете, что задний двор был переполнен. Тела заполняли каждый квадратный дюйм этого особняка, вытекая из гостиной, кухни и даже верхних спален.
Сквозь дымку дым-машины и водорослей я смотрела, как тела сжимаются вместе под стучащий ритм.
— Я же говорила тебе, что дети из Пондероз Спрингс ненормальные. Все, что они делают, им приходится делать в десять раз тяжелее, чем обычным подросткам. Это деньги. Дает им весь этот комплекс, что они неприкасаемые. — Она кричит сквозь музыку.
Я практически притащила сюда свою новую соседку по комнате, извергая какую-то чушь о том, что мы пытаемся быть чем-то большим, чем призраки. Это был наш первый год в колледже, следующие четыре года должны были стать лучшими в нашей жизни.
Я думала, что вечеринка — идеальный способ начать это.
Очевидно, у меня были правильные намерения, исполнение было немного неправильным.
— Я голосую за то, чтобы уйти и зайти в закусочную Тилли за жирными гамбургерами и картошкой фри, что ты думаешь? — предлагает Лира, видя, как неудобно нам обоим.
Я еще раз оглядываюсь вокруг, парочки, толпы и многие другие, засовывающие друг другу языки в глотки. Наблюдая за хитрой продажей таблеток в пластиковых пакетиках. Мои легкие горели от переработанного воздуха, хотя мы все были снаружи, я хотела быть где угодно, только не здесь прямо сейчас.
— Черт, да… — начинаю я, но мой голос заглушается скандированием чьего-то имени.
Мы с Лирой переводим взгляды на крышу, где на ней стоит парень, одетый только в то, что дал ему Бог, и в шлем для лакросса.