Вот что делает охоту для них увлекательной.
Я не позволяю своим страхам удержать меня от выяснения того, что именно привлекло всеобщее внимание. То, что было настолько интересным, заставило всех просочиться из своих мест в коридор после долгого учебного дня.
— Извините, — бормочу я, расступаясь между телами. Прокладываю свой путь через них с Лирой за мной по пятам. Ее шаги были менее тревожными, чем мои, как будто она уже знала, что ее ждет.
— Что это?!
— Чертовы чудачки!
— Воняет!
Один-единственный гвоздь пронзил череп освежеванной и разрезанной твари. Его тело среднего размера свисает с гвоздей, струя темной жидкости стекает по двери и застывает каплей на полу. Запах перебродил из-за жара, бушующего по коридору.
Гниющее мясо и дикие намерения просочились в мое тело. Моя кожа покрылась мурашками от неизбежности. Мои ладони вспотели, во рту пересохло, а сердце стучало в грудину, как барабан. Я протиснулась внутрь, схватившись за ручку двери и распахнув ее.
Я лихорадочно направилась к клетке на столе, открыла крышку и щелкнула языком. Надежда распадается в груди. Моя милая полностью белая девочка не выбегает из своего убежища за угощением, как обычно.
В отчаянии я мечусь по качелям и домикам, обыскивая все пространство ее дома. Рыдание вырывается из моего горла, когда я поднимаю металлическую клетку, яростно швыряя ее на землю. Осколки разлетаються по полу.
Я никогда в жизни не чувствовала такой ярости. Никто никогда раньше не делал со мной ничего подобного, не входил в мое пространство и не воровал у меня. Я всегда была тем, кто брал. Я контролировала, что кто-то может сохранить, а что нет.
— Брайар… — шепчет Лира позади меня, мои плечи вздымаются и опускаются от тяжелого дыхания, слезы стекает по моим щекам. Мое зрение затуманено гневом и болью. Ее глаза грустят обо мне, но часть ее хочет сказать мне, сказать, что я тебе говорила. Я вижу это.
Я оборачиваюсь, видя, что весь этаж смотрит на меня, как на цирковое представление. Я хочу кричать, кричать на них, чтобы они убирались к черту, и я собираюсь это сделать.
Но я вижу бумагу. Белая бумага под моей дохлой крысой, которая свисает с двери. Я вытираю слезы тыльной стороной ладони и иду к двери, девушки от нее отскакивают от моей агрессивной натуры.
Я срываю записку со стены, глядя на слова, нацарапанные темно-красным, без сомнения, кровью. Подписи не было, ничего, потому что он знал, что я узнаю, от кого она. Это было не от Рука, не от Тэтчера и не от Сайласа.
Нет, это было от того с темными глазами.
Я иду за своим, Маленькая Воришка. А пока молчи.
Поп -поп, поп-поп.
Резкий звук распространяется по воздуху, и мне не нужно никому отправлять сообщения, чтобы узнать, где они. Тяжелый металлический фейерверк эхом отдается эхом, когда я иду по задней стороне дома Сайласа к заднему двору, где есть часть пространства, посвященная одному из его многочисленных внеклассных занятий.
Место, куда, как мы знаем, он идет, когда голоса становятся слишком громкими. Когда вещи в его голове начинают просачиваться в реальный мир. Стрельбище, которое спроектировал для него отец, простое, мишени в разных дворах, будка, за которой мы должны стоять, и оборудование для обеспечения безопасности, к которому никто не прикасался. — Двести баксов говорят, что ты не устоишь перед пятнадцатиярдовой мишенью. — Слышу, как Тэтчер говорит, когда пистолет перестает стрелять.
— Сделайте пять, и сделка заключена. — Рук торгуется.
Раздается быстрое рукопожатие, и я знаю, что должен что-то сказать. Сказать им, что это глупо и безрассудно, любой другой сказал бы. Если бы я был хорошим другом, я бы так и сделал. Нам не нужно, чтобы кто-то был застрелен вдобавок к тому дерьму, что у нас на тарелке, но если они делают ставку, я знаю, кто стреляет.
И не пропускает.
Всегда.
Листья начали падать на землю, шурша под ногами, пока я иду к будке. Я опираюсь руками на скамейку, наблюдая за ними. На удивление Сайлас снял свою черную толстовку с капюшоном, серая футболка натянула его массивные плечи.
Он всегда прячется. Никогда не из тех парней, которые расхаживают или хвастаются. Доволен быть на заднем плане, но когда он в своей стихии, когда он делает то, что ему нравится, он любит выставлять напоказ свои таланты.
Рук держит пакетик чипсов и идет по тропинке среди открытых деревьев, стоящих перед черно-бело-красной мишенью в форме верхней части тела человека. Он поворачивается к нам лицом, ухмыляясь.