Мы облажались.
Пока Алистер не схватил меня за локоть, дернув в чулан через всю комнату. Он закрыл дверь, жалюзийная дверь плантации позволила нам увидеть кусочки того, что происходило снаружи.
Я не могла дышать, я чувствовала слабость и головокружение, когда упиралась руками в тесные стены, моя спина была прижата к груди Алистера, пока мы ждали в заряженных штанах. Я застыла, наблюдая, как мистер Уэст вальсирует в свой кабинет.
Его дорогие туфли плыли по ковру, пока он шел к своему столу. Я чувствовала, как ярость выплескивается из груди Алистера, его сердце сильно билось о мой позвоночник.
Он хотел сделать что-нибудь глупое. Его гнев взял верх над ним в данный момент. Человек, заключивший сделку, положившую конец жизни его друга, находился всего в нескольких футах от меня, а я была всего лишь зубочисткой, сдерживающей плотину.
Я почувствовала, как он переместил свой вес, и запаниковал.
Моя рука метнулась к его, обхватив его длинные пальцы, как ребенок, ищущий утешения. Я обвила его рукой, крепко сжимая. Я делала это не для того, чтобы защитить его, я делал это, чтобы защитить себя.
Если он сбежит отсюда, нам обоим будет пиздец, и я не пойду с ним. Как бы я не ненавидела это, мы были в этом положении вместе.
Грег возился со своим компьютером, сидя в кресле и устраиваясь поудобнее. Я понятия не имела, как долго он будет там, и я не знала, смогу ли стоять здесь вечно.
Я закрыла глаза, пощипывая их, пытаясь представить себе что-то другое, а не эту клаустрофобную комнату с единственным мужчиной на земле, которого я терпеть не могла. Мое дыхание стало прерывистым, и мне казалось, что я ничего не могу сделать, чтобы успокоить свое бешено бьющееся сердце.
Мой мозг был погружен в сигналы бедствия. Способность справиться с этим беспокойством отключала мою систему. Все казалось разбросанным, и нормальное функционирование казалось маловероятным.
Сразу за моими закрытыми глазами Алистер отпустил мою руку, и обе его руки опустились к моим бедрам, властно остановившись там, приземляя меня на место. Я чувствовала свое дыхание в животе, как моя грудная клетка сжималась снова и снова.
Нежными поглаживаниями он следовал изгибам моего тела, как по заповедной дорожке. Кончики пальцев скользнули по ткани моего платья до самой груди, где он остановился.
Я погрузилась в сон наяву, ничто здесь не казалось реальным.
Даже когда его руки скользнули под ткань, мозолистые ладони коснулись моих нежных сосков, и это послало крошечные молнии в мой центр. Где-то в глубине души я знала, что он должен был быть в ярости. Я должен был остановить его, но мое тело словно завладел другой человек.
Альтер-эго появилось, чтобы защитить меня от ужаса.
Я откинула голову ему на плечо, мой нос задел его острую, как бритва, челюсть, и я могла поклясться, что чуть не порезалась.
— Ты чувствуешь это, Маленькая Воришка? Он бормочет так неслышно, что я подумала, что у меня галлюцинации.
Я киваю, соглашаясь, чтобы он продолжал массировать мои груди, маневрируя маленькими кругами, поднимая их вес, пока подушечки его пальцев тверже погружались в мою кожу. Мое оцепенение от тепла начало выдыхаться, когда я услышала, как мистер Уэст шевельнулся на стуле, наклоняясь, чтобы набрать что-то на клавиатуре.
— Это называется наводнение. Мои ноги дергаются от его голоса: — Этот прилив эндорфинов, который наполняет тебя. Ваш мозг делает это до того, как вы собираетесь умереть, так что это будет менее болезненно. Делая вас всех пьяными и возбужденными. Вот почему тебе нравилось бояться. Вот почему под всем этим, — звучит его грудь, — мы одинаковы.
Я чувствовала это.
Это ощущение экстаза, которое крестило меня с головы до ног. Утопая меня в нужде. Каким живым ощущалось движение между моими бедрами. То, как все это было поднято, потому что мистер Уэст был всего в нескольких футах от него. В любой момент он мог поймать нас, его руки схватились за мою грудь, моя спина выгнулась к нему, а я задыхалась, как собака в течке.
Я чувствовала себя так близко к смерти, но таким чертовски живым.
С трудом сглатывая, он двинул свой кабинет на юг, руки дергали юбку моего платья вверх и вокруг талии, обнажая кружевной верх моих черных стрингов. Я была благодарна за темный цвет, надеясь, что возбуждение, уже накопившееся там, не было видно ему в темноте.