– Подумал, не мог бы я помыть за тебя посуду?
Он действительно это хотел сказать? Или собирался предложить заняться сексом и струсил на половине пути?
– О! Нет, не волнуйся. – Я пожала плечами. – Попозже помою.
Том нахмурился:
– А ты знаешь, что если оставить еду на тарелках, то за двадцать минут количество бактерий удвоится?
– Шутишь?
– Нет. Это правда.
Этот человек походил на какую-то суетливую ходячую энциклопедию. Он уже начинал выносить мне мозг. Но в ту ночь я не могла оставаться одна. Не могла. Поэтому махнула рукой в сторону раковины, полной мисок из-под хлопьев и грязных кружек, в которых разводила краски.
– Будь моим гостем.
– Я уже твой гость, – серьезно ответил он. – Скажи, где ты хранишь жидкость для мытья посуды.
– Вообще-то она закончилась.
Я не добавила, что обычно просто ополаскиваю тарелки и кружки под краном, даже если вода холодная из-за того, что нет денег для счетчика.
– Тогда схожу и куплю. Где ближайший магазин?
Вот и все. Я больше не могла это выносить. Мне хотелось лишь секса.
Я подошла к нему, встала на цыпочки, чтобы обнять за шею, и осторожно притянула его лицо к себе.
– Поцелуй меня, – взмолилась я. – Пожалуйста.
Он выглядел так, как будто ему предложили жениться.
– Уверена? Мы ведь едва знаем друг друга.
Я хотела закричать: «В том-то и дело!» Мне нужно забыться, а не связывать себя обязательствами.
– Никогда не встречала людей, похожих на тебя, Том, – сказала я. Это было достаточно правдиво.
– Это потому, что…
Я взяла на себя инициативу и заглушила то, что должно было прозвучать дальше. Губы у него были теплыми. Я почти ждала, что он оттолкнет меня, но Том этого не сделал. Его язык оказался куда опытнее, чем я предполагала. Только один человек целовал меня так же. Долгими, глубокими поцелуями, которые проникали прямо внутрь и продолжались вечно. Он обхватил мою голову руками. Это заставляло почувствовать себя желанной. Особенной.
Том Уилкинс был не в моем вкусе! Вообще. Но что-то в его поцелуе это изменило. Мое тело запылало. Как и голова.
Он наклонился за добавкой. Наши губы словно магнитом притягивало.
– Я сейчас уйду, – в конце концов сказал он. На меня снова нахлынула паника.
– Ты не хочешь остаться на ночь?
– Конечно, хочу, Сара. Но не раньше, чем мы узнаем друг друга получше.
– Пожалуйста, останься. – Я не смогла сдержать истерических всхлипов. – Не хочу быть одна.
Он колебался. Я почувствовала, что задела его за живое.
– Только если буду спать на полу, – медленно произнес Том.
– Не глупи. Мы взрослые люди.
– Вот именно. Секс – не кусок торта, который можно пробовать даром. Его следует заслужить любовью.
Я почувствовала, что ко мне относятся снисходительно, и чуть не сказала: «Иди». Но затем он снова обхватил мое лицо руками.
– Я останусь. Но кое-что нам нужно прояснить. Так называемые благовония. Я не настолько глуп, Сара. Если мы хотим и дальше видеться, ты должна перестать курить марихуану.
Могла бы сказать ему, что это не я. Что сосед приходил предупредить меня об очередном взломе, и это он выкурил самокрутку. Но у меня возникло ощущение, что Том не поверит. Ирония в том, что из всего сказанного мною той ночью это была бы одна из немногих правдивых вещей.
В любом случае, рассуждала я, есть определенный баланс между «признанием» в том, чего не делала, и молчанием о том ужасном поступке, который совершила. Ровно десять лет назад день в день.
– Хорошо, – услышала я собственный голос.
– Ты принимаешь что-нибудь покрепче? – спросил он.
– Нет, конечно.
Казалось, он мне поверил.
– Какое у тебя счастливое число? – внезапно спросила я у него.
– Счастливое число? – Том выглядел озадаченным. – Как число может быть счастливым?
– Но у каждого такое есть! У меня – два.
Не стала добавлять, что это из-за мамы. Два было ее счастливым числом, она часто говорила: «Ведь нас только двое. Ты и я».
– Пожалуйста. Выбери какое-нибудь.
Он покачал головой, но рассмеялся:
– Хорошо. Два.
– Это правильный ответ! – Мое сердце пело. Это был знак. Так и должно было быть.
В ту ночь мне снились обычные кошмары. Хлопают двери. Кричат люди. Не хватает воздуха…
Но вместо того чтобы проснуться в холодном поту, я смутно осознавала, что кто-то говорит мне: «Все хорошо».