сияет и блестит по-новому среди залитого лунным светом парка и широких, скромно освещенных тер-
рас.
- Где Джонни?..
- Где же ему еще быть, кроме как танцевать с Вероникой, тетя Сара?
- Но с тобой же он тоже танцевал, дитя души моей.
- Два танца… вначале. Когда все молодые парни увивались вокруг Вероники и не давали ему
приблизиться к ней.
- Он обязательно вернется, голубка моя… Не думаю, чтобы она очень нравилась моему сыну и
так сильно интересовала его.
- Напротив. Говорят, что чем больше парней ухаживают за девушкой, тем интересней.
- Это все глупости. Здравомыслящий мужчина всегда предпочитает порядочную и скромную
женщину.
Застекленная ротонда, расположенная между залой и террасой, представляет собой одно из из-
любленных местечек Вирхинии и доньи Сары. Отсюда они рассматривают кружащиеся в вальсе пары, а также видят тех, кто удаляясь от шума, спускается по широким ступеням парадной лестницы на за-
сыпанные песком дорожки парка, ища поддержки у природы для слов любви, слетающих с губ.
Но той пары, что они обе высматривают, нет ни в салоне, ни на террасе…
- Я должна проследить, что подают на ужин. Карточки я разложила, указав, где чье место, твое –
рядом с Джонни…
- Но Джонни это не понравится.
- Он будет в восхищении. Я знаю, как делаются такие дела. Ты идешь со мной?..
- Я предпочитаю остаться здесь, тетя Сара…
- Но, если ты прячешься, тебя не пригласят танцевать, и ты никак не развлечешься.
- Я потанцую позже, когда Джонни захочет пригласить меня.
- Вот увидишь, он не задержится. До скорой встречи, малышка моя…
Донья Сара погладила ее, как девочку, прежде чем удалиться. Едва оставшись в одиночестве, Вирхиния сменила выражение лица; глаза ее странно вспыхивают, словно в них схлестнулись молнии, и, толкнув боковую дверь застекленной ротонды, она выходит на террасу, чтобы спуститься в сад
стремительным и легким шагом.
***
- Ты не хочешь, чтобы мы снова вошли в дом, Джонни?
- Мы войдем туда сразу же, как только ты пожелаешь, но здесь ночь так восхитительна. Ты не
чувствуешь, что там, внутри жарко?..
- Немножко… Однако, начнет играть музыка, и нас станут искать.
- Следующий танец принадлежит мне, и, если ты не возражаешь, я предпочитаю пропустить его
и провести время здесь, в этом чудесном уголке парка, куда не доносятся ни взгляды, ни пересуды, и
где даже музыка кажется более приятной.
19
- Ты такой романтик.
- Чаще ты говоришь, что я такой психолог. Хотел бы я им быть, чтобы разгадать тебя… О чем
ты думаешь, пребывая в мечтах?..
- Единственное о чем я думаю, так это о том, что мы должны возвратиться в зал. Тетя Сара
недосчитается меня, когда распорядится подавать ужин. Она захочет иметь рядом кого-нибудь, на кого
свалит вину, если случится что-нибудь плохое.
- Полагаю, что для этого достаточно будет дворецкого и экономки.
- Помолчи минутку, пожалуйста… Я думаю, что кто-то идет.
- Да, это – Вирхиния.
- Простите за то, что прервала вас. Я битый час искала тебя, Вероника, по поручению тети Са-
ры… Тебе известно, что сейчас она обеспокоена тем, что вы не заботитесь о гостях, когда в доме
праздник.
- Я считаю, что Вероника не единственная, на кого возложена обязанность заботиться о гостях –
в доме есть и другие: ты, мои родители…
- Не хватает тебя, потому что в твою честь устроили праздник и Вероники, за которой бегает
большинство парней…
- Вирхиния!..
- Но это – правда. И тебе нравилось…
- О чем ты говоришь?..
- Если ты не хочешь, чтобы я это говорила перед Джонни…
- Ты можешь говорить это перед кем пожелаешь.
- Ты не должна сердиться и делать такое лицо. Я тоже искала тебя не ради своего удовольствия, а чтобы предупредить, что тетя Сара продолжает злиться. Тетя сказала, что уже пора было подавать
ужин, а она не могла доверить это только слугам, ведь мажордом – это просто несчастье, а за эконом-
кой нужно следить. Если ты не соблаговолишь пойти туда сейчас… Вернувшись, я расскажу все тете
Саре…
- Не нужно ничего говорить. Я немедленно пойду в столовую. С твоего позволения, Джонни…
Она ушла так быстро, что Джонни даже не удалось ее остановить. Смутившись, мгновение он
нерешительно колеблется и, наконец, направляется следом за Вероникой, когда Вирхиния с легкой
улыбкой прижимается к его груди, обхватив его обеими руками…
- Не уходи тоже… В столовой ты не нужен.
- Но нужен в зале, очевидно; по твоим словам, гости в одиночестве, и, вдобавок, праздник в мою
честь, так что мне крайне необходимо быть с ними. Разве нет, Вирхиния?
- Ты рассердился?
- Мне думается, что мама и ты иногда путаете роль Вероники в этом доме.
- Я?.. Что ты говоришь, Джонни?.. Что я делаю?..
- Почти ничего. Но Вероника живет в тревоге, она печальна, потому что вы ее преследуете…
- Джонни!.. Как ты можешь говорить подобные вещи?.. Вероника всеми любима.
- Думаю, что все как раз наоборот.
- Все любят ее в сотню раз сильнее, чем меня… даже слуги.
- И в самом деле… я заметил, что слуги любят и уважают ее, как никого… С чего бы это.
- Дядя Теодоро ее боготворит.
- Однако я считаю, что отец беспристрастен.
- Даже слишком беспристрастен, по мне, так меня он вовсе не любит, ни капельки.
- Ты заблуждаешься, Вирхиния.
- Также, как ты меня не любишь.
- С чего ты это берешь?..
- Сейчас нужно видеть, как ты смотришь на меня, каким тоном разговариваешь со мной. Ты ска-
зал, что я виновата в том, что с Вероникой обращаются не так, как тебе хотелось бы.
- Этого я не говорил. Я сказал, что ты с твоей избалованностью и мама с ее чрезмерной нежно
стью к тебе...
20
- Боже мой!.. Тебе кажется, что тетя Сара слишком любит меня, тебя огорчает, что она жалеет
меня, что хочет меня защитить, потому что видит меня ничтожной, одинокой?..
- Ты не одинока и не ничтожна, Вирхиния. Ты находишься в своем доме, где все тебя любят, и я
тоже. За эти шесть недель после моего возвращения я не заметил ни единого поступка против твоего
желания. Зато мама сурова и несправедлива с Вероникой… Именно об этом я и говорил.
- Тетя Сара точно знает, какая Вероника… А ты слишком заблуждаешься, да и дядя Теодоро
тоже…
- Что ты сказала, Вирхиния?..
- Ничего.
- Да уж, совсем ничего. Кое-что ты все-таки сказала, нечто весьма щекотливое. Твои слова, по-
хоже, подразумевают обвинение против Вероники. Об этом ясно сказано…
- Нет.
- Да. Тебе это было нужно.
- Джонни… ты очень плохой.
- Не знаю, плохой ли я, хороший ли, но ты произнесла кое-что, что должна объяснить. Ты сказа-
ла, что ни я, ни папа не знали Веронику, и дала понять, что поэтому мы ее ценим...
- Я не говорила этого, Джонни… Ты неправильно меня понял. Клянусь тебе – я не хотела ска-
зать о Веронике ничего плохого, но меня приводит в бешенство, что ты так ее любишь…
- Вирхиния, что ты говоришь?
- Ничего. Ты страстно увлечен ею. Ты ослеплен. Ну так и оставайся слепым.
- Вирхиния, подожди!
- Я не хочу ждать… Ступай в столовую, поближе к Веронике, и помоги ей разложить тарелки…
Носись за ней следом, как преданная собачонка… Меня это не волнует!..
- Вирхиния!..
- Ты – черствый!.. Сухарь!..
- Вирхиния!..
С легкостью и проворством газели, Вирхиния помчалась к дому, перескакивая через цветочные
клумбы; словно молния пронеслась она по лестнице и террасе и затерялась в освещенных залах. И
когда, наконец, Джонни де Кастело Бранко подходит к дому, навстречу выходит его отец.
- Ай, Джонни… Куда ты запропастился? Мы искали тебя…
- Я вышел в сад на минутку.
- Один?..
- Конечно…
- Я говорю так, потому что видел Веронику в столовой.