Он качает головой.
— Нет. Я ушел. Никто не знает, — его глаза порхают к моим, и теперь я вижу, насколько они уставшие. Утомленные и раздираемые войной, они, очевидно, многое повидали. — Ты первый, кому я сказал. Мне ... Мне просто нужно было убраться оттуда, понимаешь? Кому сказать. Совсем не просто жить во лжи.
Мне ли, черт возьми, не знать.
— А твои родители? — спрашиваю я. — Мэйси и Мал тоже ничего не знают?
Он кисло улыбается.
— Если честно, я даже не знаю, где сейчас Мэйси. А Мал время от времени, кажется, исчезает с лица земли. Каждый раз, стоит ему встретить новую женщину в новой стране. И это не то, что ты напишешь в письме. — Он выдает мне полную сожаления улыбку. — Прости, что обременяю этим тебя, Бригс. Знаю, мы потеряли связь.
— Все нормально. Со мной твой секрет с безопасности, — делаю паузу. — Что случилось? Почему ты ушёл?
— Из-за того, что случилось с моим лучшим другом, — осторожно говорит он. Сглатывает. — Помнишь стрельбу в прошлом месяце?
Я медленно киваю, опасаясь, к чему это может привести. В прошлом месяце у нас был теракт в центре Лондона, прямо в центре Оксфорд секус. Два человека погибли, а еще несколько получили тяжелые ранения. История в течение нескольких дней была на первых полосах газет, а затем все исчезло, вероятно потому, что террорист не был частью организации. Это был Льюис Смит, белый и член британской армии. Недавно его с позором уволили, и, сойдя с ума, он обстрелял людей на улице. Полиция застрелила его, когда он отказался сдаться.
— Так вот, — говорит он, внезапно выглядя намного старше, чем мужчина за тридцать. Его лицо, кажется, бледнеет прямо на глазах. — Это был мой лучший друг. Льюис Смит.
Боже правый.
Он громко выдыхает.
— Хуже всего то, что я знал, насколько плохо он себя чувствует. Видел, как он рассыпался. Некоторые вещи, которые мы видели там, в деревнях ... даже не знаю, как сам-то справлялся с этим, а Льюис сделал это с трудом. Но ты не можешь говорить об этом. Мы научены держать все это внутри. Я должен был сказать что-то. Должен был поговорить. Я пытался, знаешь, пытался, но ... я мог бы сделать больше.
Да уж, моя неделя, по сравнению с его, ерунда.
— Не знаю, что сказать, лишь только, что ты не можешь винить себя, — мягко говорю ему.
Он поднимает брови, морщиня лоб.
— Да ладно? И как часто ты следуешь своим собственным советам?
Я искоса смотрю на него.
— Никогда.
— Слушай, я знаю, что не видел тебя с похорон, — говорит он. — Слышал от мамы, что ты преподаешь в Королевском колледже. И просто хотел сказать, что рад, что ты справляешься. Не знаю, как тебе удается двигаться вперёд. Я бы на твоём месте так не смог. Я едва справляюсь со всем этим. И все думаю, эта вина, этот груз, они когда-нибудь уйдут или нет?
Я начинаю понимать, почему Кейр связался со мной и доверился мне. Наверное, я единственный человек, который знает, что это значит, быть обременённым всеми теми вещами, которые следовало сделать. Но он не знает всей правды. И даже при том, что он открылся мне, я не могу обсуждать Наташу. Не с ним, и не с Лакланом или с моими родителями. В тот момент, когда я расскажу им, в ту же секунду я навсегда стану позором их жизней. Наверное, как бы глупо это ни звучало, у меня все еще есть гордость.
— Думаю, мы можем справиться с чувством вины, даже если не сможем преодолеть эту потерю, — говорю я, мои глаза порхают к окну, рассеянно следя за потоком людей, бизнесменами в костюмах, подходящих к пабу за пинтой после работы, туристами, идущими к дворцу. — К сожалению, думаю, это заканчивается и начинается с нами.
Он вздыхает.
— Возможно, ты прав. Даже так ... причина, по которой я здесь, в том, что я собираюсь пойти в больницу. Одна из жертв, раненная Льюисом, находилась в реанимации. Не знаю, она все еще там или нет, но... мне нужно знать, что с ней все в порядке. Я даже не знаю ее, но... Мне нужно это сделать. Я чувствую, что что-то должен ей, просто не знаю, что.
— Ты же знаешь, это не твоя вина. Ты не знал, что Льюис сделает что-то подобное, — говорю я ему, но глаза Кейра, кажется, темнеют, отправляясь в плохое, плохое место.
Он какое-то время молчит, затем идёт взять нам ещё по пиву.
— Итак, а что тяготит тебя? — спрашивает он, когда возвращается, очевидно желая сменить тему.
Я благодарю его за пиво и пытаюсь понять, как много могу рассказать ему.
— Я, хм, в прошлом сделал несколько ошибок, — осторожно говорю я. — Не смог преодолеть некоторые вещи. Я причинил боль тому, кто был когда-то мне очень дорог, и теперь, хочу я этого или нет, этот человек вернулся в мою жизнь. Карма пришла, чтобы укусить меня за задницу.
— Ты дал мне совет, так что и я собираюсь дать тебе один, — говорит Кейр после глотка пива. Вытирает губы тыльной стороной ладони. — Ты готов? — Я киваю. — Кармы не существует. Она есть только в идеальном мире, и мы оба знаем, что наш мир совсем не такой.
— На самом деле это не совет, Кейр.
Он пожимает плечами.
— Это лишь значит, что тебя не наказывают. Постарайся сделать все правильно, и, если не сможешь, это не твоя вина. Прощение нельзя добиться настойчивостью или силой. Оно должно быть дано свободно.
Мгновение я раздумываю над этими словами. Если Наташа не ответит на моё письмо, если она не захочет иметь со мной ничего общего, мне придётся отпустить ее.
Снова.
Без разговоров и извинений.
Я прочищаю горло.
— Что мы с тобой за пара грустных лузеров, — говорит Кейр с осуждающей насмешкой. — Вечер пятницы, а мы рыдаем над выпивкой. Я собираюсь взять шоты, прежде чем мы превратимся в дамочек.
— Всего один раунд, — говорю я, поднимая палец, предупреждая. — Я должен вернуться к своей собаке. Он, наверное, разорвал все в клочья и навалил кучу на мои ботинки.
Кейр выдаёт свою фирменную ухмылку. Становясь больше похожим на двоюродного брата, которого я помню.
— Он нагадил на твои туфли, да?
— Больше одного раза, — вздыхая, говорю я. — И нассал на подушку.
Это был отвратительный сюрприз.
— Кажется, сказывается влияние Лаклана, — говорит Кейр, возвращаясь с рюмками Джеймсона. — Не знал, что у тебя есть собака.
— Завёл только в прошлом году.
Я объясняю ему, как у меня появился Винтер, затем наш разговор переходит к Лаклану и Кайле, моим родителям, мы говорим о Манипени, моем старинном «Астон Мартине». Я больше не могу ездить на машине, так как метро намного удобней. Так хорошо просто выпивать и трепаться, отбросив все проблемы.
Звучит печально, когда такое говорит взрослый мужчина, но я действительно должен завести друзей в этом городе.
К сожалению, Кейр говорит, что когда закончит дела здесь и выяснит, что дальше делать в жизни, вернется в Эдинбург. Уволившись из армии и закончив службу, он начинает все с начала.
Хотел бы я сказать ему, что это будет легко.
Но я никогда не мог лгать об этом.
Глава 8
НАТАША
Эдинбург
Четыре года назад
Август в Эдинбурге безупречен.
Солнце тёплое, порой даже жаркое, иногда по вечерам вися высоко в небе.
Люди улыбаются, толпами гоняя на велосипедах по городу. Уличные музыканты, одетые в килты, играют на углах улиц. Часто там же стоят фокусники и мимы, просто так, ради удовольствия. Проходящий фестиваль искусств Фриндж3 кажется, выпустил на свободу непредсказуемых, свободных людей и безумцев.
У меня такое чувство, что я одна из них.
Потому что я тоже превращаюсь в безумную.
Делая то, что никогда не думала, буду делать.
Я влюбилась.
И я влюбилась в того, кого не могу получить.
Это одновременно и самое волнующее и самое разрушительное чувство, когда-либо обладавшее моим телом.
И я имею в виду - это одержимость.
Бригс - это все, о чем я могу думать, все, что вижу. Каждая его часть, от морщинок в уголках глаз, когда он улыбается, костюмов, которые носит, то, как он заставляет меня смеяться, заставляют каждую клеточку моего тела тянуться к нему. Когда он смотрит на меня или разговаривает, в этот момент он заставляет меня чувствовать себя самой важной в мире женщиной.