— Хочешь сказать, ты женил людей?
— Да. Тех, кто были не религиозны или хотели свадьбу не в церкви. Люди оформляли документы в Отделе записи актов гражданского состояния, а потом я проводил церемонию. Эта халтура была у меня задолго до того, как я занял это место. Тогда я соединял людей, а теперь выслушиваю их проблемы, — добавляет он со смехом, пока выражение лица не становится серьезным. — Так что поверь мне, когда я говорю, что видел много пар.
Насколько я жалок, потому что хочу, чтоб он продолжал говорить обо мне и Наташе?
— Ты знал ее раньше, — замечает он.
Киваю.
— Да. Пару лет назад.
— Да, я так и понял.
Складываю руки перед собой.
— Что ты ещё понял?
Он ухмыляется так, словно у него на руках все козыри.
— Могу сказать, что она любит тебя.
Его слова заставляют мое сердце биться чаще. Я качаю головой, отказываясь даже на секунду верить в это.
— Я так не думаю.
— Однажды она полюбила тебя. Это просто так не исчезнет.
— И откуда ты знаешь, что она когда-то любила меня?
Он пожимает плечами, оглядывая паб.
— Это умение, которым обладает тот, кто не был влюблен. Вы не можете видеть это, пока не окажетесь в стороне. И, к сожалению, когда вы стоите в стороне, часто уже бывает поздно.
Он прав. Но я пережил слишком много стыда и горечи за эти годы, чтобы позволять себе думать, любила ли Наташа меня по-настоящему или нет. Хотя... теперь... я знаю, что любила.
И знаю, что тоже любил ее.
И я знаю, эти чувства возрождаются, снова становясь суровой правдой. Для нас не будет постепенного восхождения. Мои чувства не будут медленно переходить в нечто большее. Они сразу же рванут вперёд, как лемминги, прыгающие через обрыв. Не заглядывая в будущее, не боясь боли и не задаваясь вопросом, чувствует ли Наташа то же самое. Я пойду вперед и надеюсь, что свободное падение продлится ещё долго.
Я делаю глоток пива и вздыхаю.
— Ты говоришь, любовь не уходит? Что, если ее сожгли?
— Что ж. Любовь - это огонь, — просто говорит он, поднимая голову. — И огонь поднимается. Он создает пепел. И он поднимается над ними. Как любой человек способен справиться с тем, что должно было уничтожить его, любовь тоже способна на это.
Я хмуро смотрю на него, совершенно озадаченный этим своеобразным человеком.
— Макс, Макс, Макс, да я едва знаю тебя. Бармен, священник и поэт в одном лице.
— Ага, только никому не рассказывай, — говорит он. — И не считай эту философию ерундой, только лишь потому, что она выходит из моего рта. Ты знаешь, что это правда. Ты снова хочешь любви, и у тебя она есть. Она входит в дверь, приятель.
Он бросает взгляд на входную дверь, и я резко разворачиваюсь на сиденье, чтобы увидеть, как входит Наташа.
Не уверен, что чувство невесомости в груди когда-нибудь исчезнет. Кровь, мчащаяся к члену, конечно, всегда будет бежать так же быстро.
Наташа видит меня и улыбается. Все в ней просто освещает комнату, и я удивлен, что головы людей не поворачиваются ей в след, задаваясь вопросом, откуда идет свечение. Это редкое и великолепное создание улыбается мне и для меня, идя ко мне.
Я сделаю все, чтобы сделать ее своей.
Удержать ее.
Что угодно.
Черт возьми, мысль очень ужасающая, когда осознаёшь всю ее глубину.
— Привет, — говорит она, останавливаясь рядом.
Я тут же встаю и целую ее.
Она слегка задыхается от шока, а затем хихикает, когда я отстраняюсь, любуясь ей. Мои руки в золотистых волосах и проходятся по ее мягким щекам,
— Ты настоящая? Ты, правда, здесь? — мягко спрашиваю я.
Она садится рядом со мной и быстро смотрит на Макса, возможно, стесняясь внезапного публичного проявления чувств.
— Ну, я только что ехала в поезде с кучей вонючих людей, поэтому я, определенно, знаю, что все это реально. Я еле выбралась оттуда.
Она быстро тянется и сжимает мое предплечье, достаточно сильно, чтобы заставить меня вскрикнуть.
— Эй, — выговариваю ей, потирая кожу.
— Неженка, — говорит она, счастливо улыбаясь. — Но ведь это не сон, теперь понимаешь?
— Если бы это было так, то пиво было бы бесплатным, — говорит Макс, вступая в разговор. — Увы, это не так.
Я сухо смотрю на него, зная, что, чем дольше мы останемся здесь, тем меньше уединения у нас будет.
— Убийца мечты, — говорю ему. — Дай леди «Укус змеи», а я выпью ещё пинту. И заплачу по счетам перед Всевышним.
Макс едва ли может поверить в то, что слышит. Это давняя шутка, что я медлю с оплатой счета. Но теперь, когда Наташа так близко, я с трудом держу руки при себе, не говоря уже о том, чтобы допить пиво.
Макс отдаёт наши напитки, а затем хитро подмигивает мне, прежде чем отправиться в бар обслужить кого-то другого.
— Он кажется милым, — говорит она. — Знаешь, для кого-то, кто выглядит так, словно был менеджером туров Pink Floyd.
Я смеюсь.
— Ты сегодня читаешь мои мысли, да?
Она поднимает голову, оценивая меня.
— Да? О чем еще ты думал, кроме бармена?
Я ухмыляюсь, шевеля челюстью.
— Хочешь правду?
Она устраивается на табурете, чтобы смотреть мне прямо в лицо, и кладёт руку на мое колено.
— Всегда, — говорит она, улыбаясь глазами.
Наклоняюсь ближе, глядя на ее ключицы. Понижаю голос.
— Я думал о том, каково это, трахнуть тебя. Думал о том, что собираюсь сделать с тобой сегодня вечером.
Я немного жду, а затем смотрю вверх. Она смотрит на меня с гиперсексуальной смесью похоти и невинности. Ее губы распахиваются.
— Именно об этом, — шепчу ей. — Как раскрываются твои чёртовы губы и обо всех местах, куда ты могла бы их поместить.
Теперь ее щеки покраснели, глаза блестят. Она моргает и затем делает длинный глоток коктейля. Я знаю, что говорю слишком нахально, но я могу быть честным с ней, даже если это шокирует ее. Дело в том, что я хочу шокировать ее. Хочу видеть эту ее сторону с застенчивыми глазами и розовыми щечками. Хочу раскрыть ей ту часть меня, которую она может и не знает.
— Ну, что ж, — говорит она, приходя в себя и быстро убирая волосы за уши. Она улыбается и оглядывается. — Это было неожиданно.
— Даже после того, что было днём? — спрашиваю я, протягивая руку и пропуская шелковистые волосы между пальцами, мягко дергая. Интересно, понравилось бы ей, если б я позже потянул за них.
— Наверное, нет, — говорит она, голос становится хриплым. Она встречает мои глаза и прикусывает губу. — Значит бар, лишь место для прелюдии?
Я улыбаюсь.
— Может быть. Я не был уверен, что ты чувствовала после сегодняшнего, поэтому хотел встретиться в нейтральной обстановке. Знаешь, на случай, если ты захочешь податься в бега.
Она легонько качает головой.
— Я больше не убегаю, — поднимает свой напиток и допивает, бросая взгляд на мое пиво. — Допивай, — говорит она, когда заканчивает.
— Пытаешься напоить меня? — шучу я, но с лёгкостью допиваю оставшееся пиво.
— Пытаюсь вытащить нас отсюда, — говорит она, спрыгивая с табурета.
Я поднимаю брови. Не ожидал, что она будет такой нетерпеливой, и не могу притворяться, что это не чертовски заводит.
Быстро кладу несколько банкнот на стойку плюс чаевые за советы мудреца Макса, и мы уходим. Я никогда не был так благодарен за то, что моя квартира находится прямо через дорогу. Едва мы оказываемся на другой стороне дороги, как я атакую ее, прижимая к стене, пока руки копошатся в карманах куртки в поисках ключей.
Ее шея на вкус словно сливки, запах сладок и опьянителен, и даже когда я нахожу брелок, мне требуется вся сила воли, чтобы оторваться от нее, сделать что-то еще, кроме как наслаждаться ее вкусом.
В конце концов, мы поднимаемся по лестнице и заходим в квартиру. Винтер скачет к нам, но мы даже не можем поприветствовать его. Я захлопываю дверь ногой, губы не отрываются от неё, пока мы двигаемся в комнату. Быстро сбрасываем одежду. Моя куртка летит через комнату, приземляясь на Винтера, ее футболка летит за ней. Мои руки скользят вниз к передней части ее джинс, нуждаясь в ее киске, пока ее руки пытаются расстегнуть мою молнию.