Тем временем Лаклан крайне задумчиво продолжает смотреть то на меня, то на Наташу.
— И когда вы с Бригсом официально познакомились? — спрашивает ее Лаклан.
Она смотрит на меня.
— Четыре года назад, — он поднимает брови, — я приехала сюда, чтобы летом работать на фестивале короткометражных фильмов, а он пришел, чтобы подать заявку на спонсорство. В этом году, столкнувшись с ним в колледже, я вспомнила его.
Такая правда. И такая ложь.
— Так ты его студентка? — пищит мама, возмущение уже написано на ее изящном лице.
— Нет, — быстро говорю я. Прочищаю горло. — Она не в моем классе.
— Уверен, это достаточно опасная ситуация, сынок, — говорит отец.
Верно. Все это время мы беспокоились о нашем настоящем прошлом, мы никогда не думали беспокоиться об истинном происходящем сейчас.
— Все будет хорошо, — умоляюще говорю я, разводя руками, таким образом признавая поражение.
Мой отец не выглядит слишком убежденным.
— Не потому, что я пытаюсь указывать тебе, с кем встречаться, потому что поверь мне, мы никогда этого не сделаем. Просто будь осторожен. Вы оба.
— Будем, — говорит Наташа, серьезно кивая. — Уже осторожны.
— И как долго вы уже встречаетесь? — спрашивает Лаклан, все еще любопытничая.
Не могу не посмотреть на него внимательно.
— Уже несколько недель.
— Правда? — восклицает Кайла. — Боже. Извини. — Она смеется и смотрит на Наташу. — Это должно быть так неловко, что ты уже познакомилась с семьей.
— Две секунды назад это еще не было неловким, — добродушно говорит Наташа. Она спокойна. Она хороша. Справляется со всем, хотя знаю, притворство убивает ее.
— О, не волнуйся, мне все еще неловко, — говорит Кайла. — Не могу сказать, сколько раз я уже опозорилась перед Джессикой и Дональдом. Тем не менее, они не против видеть меня рядом.
— Нам нравится, когда ты рядом, дорогая Кайла, — говорит Джессика. — И когда ты размазала лак для ногтей по всему свадебному платью, которое примеряла, ну, как я могла сделать что-то, кроме как рассмеяться.
— А вот продавец, кажется, не посчитала это смешным, — говорит Дональд себе под нос.
— Очень похоже на то, что может случиться со мной, — говорит Наташа Кайле, пытаясь наладить отношения. — Однажды, когда я была в Риме, путешествовала налегке и несколько дней осматривала достопримечательности, я была в платье, потому что было жарко, лето и все такое. Так вот, я села на поезд в аэропорт, приехала, встала, надела рюкзак и прошла весь путь от поезда до терминала, а затем по одной из этих движущихся пешеходных штуковин. Прогулка длилась, по крайней мере, минут десять. Все это время у меня было такое чувство, что люди хихикали и смеялись надо мной, но хочу сказать, я супер параноик, так что в этом не было ничего нового. В любом случае, наконец-то какая-то девушка постучала мне по плечу - и к тому же она была американкой - и она такая говорит: «Не знаю, собирается ли кто-нибудь сказать тебе, но твоя задница отлично видна». Оказывается, когда я надела рюкзак, он подтянул мое платье до талии, и на мне оказались лишь чертовы трусики.
Я разражаюсь смехом, как и все остальные, так как раньше не слышал эту историю.
— Хорошо, что у тебя чертовски шикарная задница! — говорю ей, хлопая себя по коленке. Могу представить, как она шагает через римский аэропорт, как будто это ее личный подиум, не подозревая, что ее округлая попка выставлена на всеобщее обозрение.
От признания Наташи все, включая Лаклана, кажется, расслабляются еще больше. Пока Кайла начинает свою неловкую историю, я перехватываю взгляд Наташи и подмигиваю ей.
Черт возьми, я влюблён.
Глава 19
БРИГС
Только после обеда и десерта, когда все устраиваются в телевизионном зале, чтобы выпить чаю и посмотреть Грэма Нортона на BBC, я сталкиваюсь с Лакланом на кухне.
— Раньше у нее были темные волосы, — произносит он, подкрадываясь ко мне, когда я беру немного мёда для Наташи.
Закрываю шкаф и смотрю на него, пульс учащается.
— Что?
— Наташа, — говорит он, понижая голос. — У нее были темные волосы.
Я смотрю на него, медленно моргая, и он смотрит прямо на меня, глаза прищурены, знающие слишком много и все еще желающие узнать больше.
— Были, да, — отвечаю ему, задаваясь вопросом, что же происходит.
— Я встречал её раньше.
Качаю головой.
— Как? Когда?
— В пабе, где работал Ренни. Несколько лет назад. Четыре года назад, я уверен.
Я хмурюсь.
— Ты уверен? Не обижайся, брат, но ты, четыре года назад в пабе, не самый надежный источник.
Он распрямляет плечи, проводя рукой по челюсти, глаза устремляются к другой комнате. И кивает.
— Да. Знаю. Ты так думаешь. Но я помню тот вечер. Я помню намного больше, чем ты думаешь. И я помню эту девушку, потому что дал ей довольно здравый совет, у меня ушло довольно много времени, чтобы воспользоваться им самому, — он резко смотрит на меня. — Наташа - не тот человек, которого легко забыть. Она была там, расстроенная, и я был рядом. Мы пили за счет заведения, и Ренни все продолжал наливать. — Он делает паузу. — Она сказала нам, что влюблена в женатого мужчину.
Я сглатываю и пытаюсь не показывать эмоции, но, судя по тому, что Лаклан щурится, я знаю, он видит меня насквозь.
— И что? — шепчу я.
— Она сказала, он пишет книгу. И он профессор киноведения. В то время я посчитал это самым странным совпадением. Но я никогда не думал, что это был ты. Но вот когда я вошел в эту дверь и увидел ее рядом с тобой. Все встало на свои места.
Он раскусил меня. Окончательно.
Я облизываю губы.
— Думаешь, она тебя помнит?
— Может быть, — говорит он. — Но она была очень пьяна. В ту ночь она уехала домой на такси.
— Что за совет ты дал ей?
Тень улыбки на его лице.
— Я сказал ей стать катализатором перемен.
Катализатор перемен.
Вот что Наташа написала в своем пьяном письме ко мне, письме, которое открыло ворота, которое привело к тому первому поцелую, первым откровениям, первому всему.
Гребаный ад. Так это все произошло из-за Лаклана.
— Так это была она? — спрашивает он. — Катализатор перемен? Вот что случилось? У тебя был роман с ней.
Я закрываю глаза и глубоко вздыхаю. Не ожидал, что буду разговаривать об этом с братом, не вот так и не прямо сейчас.
— У меня не было интрижки с ней. Не физически.
— И ты сказал Миранде. Вот о чем вы спорили в ту ночь, когда она умерла.
Тяжело вздыхаю и встречаюсь с ним глазами.
— Да. Вот о чем мы говорили. Разве ты не понимаешь? Это был не просто спор. Я пытался положить конец своему браку. И если бы я этого не сделал, она бы все еще была жива.
— Оу, вот не надо мне тут этого, — говорит он, тон удивительно резкий. — Не пытайся снова погрязнуть в этом. Ты уже достаточно настрадался. Ты не позволяешь мне зацикливаться на моих ошибках, и я не позволю тебе зацикливаться на твоих. Я сказал, что ты выглядел преследуемым тем, что сделал. Ну, угадай, что теперь. Ты не выглядишь страдающим. Ты выглядишь так, будто ты чертовски влюблен. Позволь чувству вины уйти... знаю, держаться за темноту очень комфортно. Потому что ты привык к этому. Она дает тебе смысл. Но ты, наконец, выбираешься из этого. Позвольте себе быть счастливым.
Я отворачиваюсь, и он кладет руку мне на плечо, глядя на меня.
— Эй, — зовет он громче. — Я не шучу. Разве ты думал, я не пойму, что буду судить тебя, что я хотел бы толкнуть тебя обратно туда, откуда мы умоляли тебя выбраться? Нахрен все. Я твоя семья, Бригс. Мне все равно, знаете вы с Наташей друг друга несколько лет или дней. Я просто хочу, чтоб ты был счастлив. Это всё, что все всегда хотели для тебя, и это то, чего тебе необходимо для себя самого.
— О чем болтаете, парни? — спрашивает Кайла, выходя из-за угла. Когда видит его руку на моем плече, и мрачные выражения наших лиц, она останавливается. — Я что-то прерываю, верно?