— Позволь мне, — говорит Том, становясь передо мной. Гораздо ближе, чем требуется.
— Тебе не нужно...
— Я знаю, что в этом нет необходимости. Но я хочу. — Сильные пальцы впиваются в мои больные мышцы, превращая меня в кашу. Затем он издает недовольный звук и расстегивает пуговицы на моем пиджаке. Его руки уверены в моей покорности. Теплые ладони скользят по трикотажной рубашке, снимают пиджак с моих плеч и рук, прежде чем положить его на стол. Мой пистолет и кобура следующие, и Том не выглядит огорченным их исчезновением. — Так-то лучше.
Я в этом не уверена. Разумная часть моего мозга подсказывает, что мне нужна вся броня, которую я могу получить, когда дело доходит до этого мужчины. Хотя это приятно — разминающее давление его рук. Это также очень похоже на соблазнение.
В моей голове снова зазвенели предупреждающие колокольчики.
— Что ты делаешь?
— Работаю над узлами на твоей шее. Почему ты постоянно так много думаешь?
— Тебе бы понравилось, если бы я перестала напрягать мозги и не задавала вопросов?
Уголки его губ приподнимаются.
— Теперь, когда ты упомянула об этом, да, все стало бы проще.
— Хa. Продолжай мечтать. Кстати, о размышлениях, как ты собираешься заставить боссов помочь тебе?
Вздох.
— Я серьезно. Какой у нас план?
— Ты не собираешься отпустить это, не так ли?
— Ни за что. — Я одарила его своей самой лучшей фальшивой улыбкой. Той, которая настолько очевидна, что это похоже на пощечину. Никогда не говорите, что сарказм не может быть суперсилой. — Теперь я знаю все о твоей ерунде, дорогой. С таким же успехом можешь отвечать на мои вопросы, потому что я ни за что не соглашусь спокойно делать все, что ты захочешь. Считай, что мы партнеры во всей этой истории с выживанием.
— Ну, это отстой. Хотя, должен сказать, ты особенно сексуальна, когда такая упрямая и требовательная, когда отчитываешь меня.
Я закатываю глаза.
— Просто ответь на вопрос.
— Есть несколько способов получить чью-то помощь или согласие в той или иной ситуации, — говорит он. — Начать с того, что попытаться воззвать к их принципам или чувствам патриотизма. Знаю, что ты до сих пор мало что видела, но зоопарк действительно приносит много пользы в мире. Если ни то, ни другое не работает, тогда надо переходить к их эго. Иногда требуется сочетание всех трех факторов. Последнее средство — обычно шантаж или угроза, потому что, как только ты попробуешь это сделать, ты уже не сможешь остановить это. Главное — найти стимул, который зацепит их на личном уровне. Даже если ты им платишь, они должны чувствовать себя эмоционально вовлеченными, чтобы у них было меньше шансов отвернуться от тебя. Особенно если тебе нужно, чтобы они действовали против своих собственных интересов или просто не делали того, что для них проще всего. Люди чертовски ленивы, и в девяноста девяти процентах случаев они выбирают путь наименьшего сопротивления.
— Но ты не собираешься им платить.
Он качает головой.
— Нет. Эти люди обладают таким богатством, которое заставляет миллиардеров выглядеть сдержанными.
— А отступить и позволить вас всех убить было бы для них проще.
— Совершенно верно. Незаменимых нет, — говорит он как ни в чем не бывало. — Полагаю, сейчас они заняты тем, что прикрывают свои шкуры.
— Тебе нужно убедить их включится в игру. В этом есть смысл. Кем бы ни были эти люди, они явно обладают серьезной властью и ресурсами. Но, может быть, мы все еще сможем выбраться из этого так, чтобы никто больше не умер. Если мы сможем заставить их помочь нам.
— Я бы предпочел убедить тебя поиграть со мной.
— Это не шутки.
— Я говорю очень серьезно, Элизабет.
— Нет, Томас, это не так.
— При всем уважении вынужден с тобой не согласиться, — говорит он. — В конце концов, я ответил на твой вопрос. Разве я не получу награду?
— Ты получаешь теплое, приятное чувство, которое возникает, когда говоришь своей невесте правду для разнообразия.
Его глаза загораются.
— Моя невеста, да? Это значит, что мы все еще вместе. Мы собираемся пожениться, завести детей, водить минивэн и жить...
— Подожди. Нет.
— Ты сама сказала. — Ухмыльнулся он. — Теперь уже ничего не вернуть.
— Боже мой, тебе сколько? Восемь?
— Тридцать четыре.
— Насчет возраста ты тоже соврал? Срань господня. Есть что-нибудь, о чем ты мне не солгал?
Веселье исчезает с его лица.
— Я не лгал, когда говорил, что люблю тебя.
— А я уже говорила, насколько это иронично, учитывая, что это единственное, во что я не поверила.
— Позволь мне убедить тебя.
— Расставь приоритеты, пожалуйста, — огрызаюсь я. — Нас пытаются убить. Здесь есть более важные вещи, на которых нужно сосредоточиться.
— Ага. Но что, если мы умрем, так и не переспав? Это было бы трагедией.
Дай мне сил.
— Трагедией, да?
— Совершенно верно. Но должен сказать, мне нравится, что вместо того, чтобы поддаваться панике, ты пытаешься разобраться в происходящем.
Я пожимаю плечами.
— Это помогает мне отвлечься.
Он улыбается. У него действительно великолепная улыбка.
— Почему ты так одержим тем, чтобы мы оставались вместе? Ответь мне на это.
Его пальцы двигаются к моей голове, творя свою магию.
— Уверен, что отвечал тебе на этот вопрос уже раз десять. Мне нравится твоя улыбка. Черт возьми, мне нравится каждый твой чертов сантиметр. И мне нравится, кто я, когда рядом с тобой. Нравится то, что мне не нужно все время быть на взводе. Особенно теперь, когда мне не нужно притворяться кем-то другим. Теперь, когда ты знаешь все мои секреты.
— Хм... — мои веки закрываются. Ничего не могу с собой поделать. Ничто не делает тебя такой беспомощной, как хороший массаж. Без сомнения, его знание анатомии на высшем уровне. Вероятно, это делает его лучшим убийцей. От этой мысли у меня подкашиваются колени. Вездесущая угроза панической атаки превращает мои внутренности в желе.
Но затем он подходит ближе, его губы скользят по моей щеке, подбородку. Он со мной. Я не одна. Однако мне нужно положить этому конец. С минуты на минуту.
— Я очень сомневаюсь, что знаю все твои секреты.
— Больше, чем кто-либо другой из ныне живущих.
— Может быть.
— Определенно. Ты делаешь больше, чем просто даешь мне дом. Ты позволяешь мне чувствовать себя нормальным. Ты делаешь меня человеком.
Возможно, это самая грустная и одинокая вещь, которую я когда-либо слышала.
— Том...
— Большую часть времени мне кажется, что я воюю всю свою проклятую жизнь. Но не с тобой. С тобой даже воевать весело. Прикоснись ко мне, Бетти.
Его губы касаются моей шеи, когда он говорит. Его руки и рот — совершенство, они путают мой разум. Тепло его тела прижимается к моему. Том никогда не отличался особой тактильностью, когда дело касалось секса. Однако теперь, похоже, все изменилось.
— Положи на меня руки.
Мои руки сжаты в кулаки.
— Позволь мне отвлечь тебя ненадолго. Позволь мне доставить тебе удовольствие.
— Знаешь, ты в самом деле умеешь убеждать. Это что, входит в пакет подготовки секретного агента?
— Черт, мне нравится, какая ты мягкая.
— Я ... я не уверена насчет этого, — заикаюсь я, мое дыхание становится тяжелым.
Он со вздохом прижимается лбом к моему.
— Все зависит от тебя. Скажи мне остановиться, и я остановлюсь.
Только я также не уверена, что хочу и этого. Я замерзла в замешательстве.
— Ты сделаешь это?
— Конечно. Я не возьму от тебя ничего, что ты не хочешь дать. Мы сделаем все, что ты захочешь. — Его губы нежно прижимаются к моим. — Ты уже знаешь, чего я хочу.
— Стояк, давящий мне в живот, как бы выдает это.
— Держу пари, что да. Но я могу подождать. — Его смех такой глубокий и резкий, что у меня мурашки бегут по спине. Его теплый рот на моем дарит легкие, сладкие поцелуи, которые проникают прямо в мой разум. И он хорошо пахнет. Каким-то потрясающим теплым и древесный лосьоном после бритья и им самим.
И все же я колеблюсь.
— Хочешь, я уберу от тебя руки и сделаю шаг назад?
Проблема в том, что где-то на этом пути он стал бальзамом для всех моих страхов. Я никогда не встречала никого менее похожего на плюшевого мишку, и все же мне хочется крепко обнять его, пока монстры под кроватью не исчезнут.
— Нет.
— Хорошо, — говорит он, несомненно, размышляя о замешательстве, которое является причиной моего хаотического состояния ума. Мне почти жаль его. — Понимаю… Как насчет того, чтобы, как только мы все уладим, просто пожениться? Сесть на самолет до Вегаса и просто сделать это. Больше никаких дискуссий. Что скажешь?