Мужчина моей мечты просто моргает.
— Ты сейчас под кайфом, не так ли?
Я хихикаю, так что может быть. Но кто может меня винить?
Его улыбка усталая.
— Я бы попросил уменьшить дозу морфия, но, боюсь, у тебя несколько сильных ушибов позвоночника и пара сломанных ребер. Но с тобой все будет в порядке. Нам чертовски повезло, что пули, попавшие тебе в спину, не были бронебойными. Они и так причинили достаточно вреда. Тебе очистили глубокую ссадину от пули на руке, но от этого останется шрам. Мне очень жаль.
И тут меня осенило. Коттедж, и сумасшедшая битва, и все, через что мы прошли. Однако с моим нечетким мозгом картинки искажаются. Кажется, я не могу прояснить воспоминания.
— Том. Думаю, что я кое-кого убила. Опять. О Боже мой. Я знаю, у нас не было особого выбора, но все же...
— Черт, — бормочет он, нежно касаясь моего лица. — Детка, не плачь. Ты стреляла в Арчи всего пару раз, помнишь? Он был ужасным человеком. Но я тот, кто убил его. Всадил ему две пули прямо между глаз. Так что это был я, а не ты. Ясно? Ты считаешь меня ужасным человеком?
— Нет. Ты замечательная. Самый замечательный мужчина, которого я когда-либо встречала.
— Может быть, мне следует чаще давать тебе наркотики.
— Не могу поверить, что мы выбрались оттуда живыми. — Я выдыхаю с облегчением. Несмотря на все лекарства, которые мне давали, даже это небольшое действие отнимается все силы. — Не думаю, что мне пока стоит двигаться.
— Вероятно, хорошая идея. — Его взгляд такой теплый и нежный. Самые красивые голубые глаза на свете. Только тогда я вспоминаю кое-что еще. Том хмурится. По какой-то причине в этом человеке есть смутное долготерпение. — Почему, ради всего святого, ты сейчас плачешь?
— Я только что вспомнила. Тебя у-у-ударили ножом в плечо.
— Детка, мне наложили несколько швов пару часов назад. Я в порядке. — Он снова вытирает мои заплаканные щеки, между его бровей небольшая морщинка. — Прекрати это. Ну же, тебе нужно сохранять спокойствие. Это нехорошо для тебя — нервничать из-за каждой мелочи.
— Каждой мелочи? Мы только что пережили войну! — я шмыгаю носом. Не могу вытереть нос тыльной стороной ладони, потому что из нее торчит чертовски огромная игла. Боже. К счастью, Том понимает мою нужду и протягивает мне салфетку. Я сморкаюсь совершенно не по-женски. — Благодарю. Как все остальные?
Выражение его лица застывает.
— Хелен не выжила.
— О, нет.
— Чарльз сейчас здесь. Он принял командование и имеет дело с федералами и так далее.
— Они нашли Скорпиона?
— Нет. Пока нет. Но мы это сделаем. — Он убирает мои волосы с лица. — Бетти, я тут подумал.
— Хммм?
— Я решил, что после того, как этот беспорядок будет убран, я уйду на пенсию.
Это меня ошеломило. Несмотря на туман в моей голове, его слова возвращают мне здоровую, хотя и нежелательную дозу реальности.
— Неужели? Ты готов отказаться от всех волнений, беготни повсюду с пистолетом и всего прочего? Подожди... Ты делаешь это ради меня?
— Конечно, я делаю это ради тебя. Вряд ли я стал бы делать это для кого-то другого.
— Но что, если ты сойдешь с ума от скуки и возненавидишь меня?
— Нет. — Он качает головой. — Этого не произойдет. Как жизнь с тобой может быть скучной? Кроме того, ты была без сознания, когда я принимал решение.
— И все же я по-прежнему являюсь причиной, по которой ты принимаешь это решение, и это такое важное решение.
— Это правильное решение.
— Они вообще позволят тебе уйти на пенсию? Организация?
— После всего, что произошло, они вроде как у нас в долгу прямо сейчас.
— О. — Я закрываю глаза. Несмотря на то, что я только что проснулась, я уже снова устала. С другой стороны, мне нравится смотреть на него. Поэтому я снова открываю глаза. — Ты такой милый. Но ты говоришь здесь о вещах, меняющих жизнь. С одной стороны, мне нравится мысль о том, что ты не находишься в постоянной опасности. С другой стороны... тьфу. Не могу вспомнить, что я собиралась сказать. Почти уверена, что я слишком взвинчена и ранена для такой серьезной дискуссии. Я также не хочу говорить что-то не то. Ты уверен, что тебе тоже не следует лечь и отдохнуть? Сколько крови ты потерял?
— Я в порядке. Не беспокойся обо мне. И да, это правда, это серьезное решение. Давай обсудим это позже. — Он легко целует меня в губы. — Я люблю тебя. Ты веришь мне, когда я говорю это тебе сейчас, или как?
Это больно. Но я не могу удержаться от улыбки.
— Да. Я верю.
***
— Это чушь собачья, — говорит Джен, скрестив руки на груди, стоя в ногах моей кровати на второй день моего пребывания в больнице.
— Мне очень жаль.
Моя лучшая подруга еще больше хмурится. На самом деле я не могу ее винить. С уменьшением дозы морфия я тоже не в самом лучшем настроении. Большой участок позвоночника, покрытый синяками, ребра доставляющие мне адские страдания, и все остальное, у меня сейчас не так много поводов для улыбки. Помимо того, что я жива. И помешана на Томе. И снова вижу людей, которых люблю. Эти вещи все еще имеют значение. Просто трудно помнить об этом, когда даже при дыхании я морщусь от боли.
— Я видела, как эти два чудака увозили тебя в машине скорой помощи, — говорит она напряженным от гнева голосом. — Им пришлось вытолкать меня за дверь, чтобы помешать мне поехать с тобой.
— Знаю. Мне так жаль, что я не смогла связаться с тобой. Даже сообщения были под запретом. Они бы этого не допустили, а даже если бы и допустили, это только подвергло бы тебя опасности.
— Так что конкретно ты можешь сказать? — спрашивает она, опустив плечи.
— Ничего, — признаю я. — Предполагается, что я вообще ничего не должна говорить. Несмотря на это, я собираюсь сказать тебе, что кто-то очень высокопоставленный в правительстве сказал мне ничего не говорить, иначе произойдут плохие вещи. Судебный процесс. Тюремный срок. Я не знаю, что именно. Она говорила очень зловещим тоном. Мне не стыдно признаться, что я была напугана.
И это чистая правда. Женщина, которую Чарльз послал допросить меня, вроде как напугала меня до чертиков. Поскольку Скорпион все еще где-то там, со мной всегда тусуется кто-нибудь из парней или Том. Поскольку Том был занят в другом месте, а Лиса дежурила снаружи, мне пришлось разбираться с правительственной дамой самостоятельно. Честно говоря, я, наверное, предпочла бы пережить еще одну перестрелку, чем снова встретиться с ней лицом к лицу. Если она займет место Хелен в комитете, я желаю им всего наилучшего.
— Значит, ты не можешь сказать ничего, кроме того, что тебе нельзя ничего говорить, иначе нас всех постигнет кара?
— Да. У нас никогда не было этого разговора, и мы никогда больше не вернемся к нему. Ты меня понимаешь? — если бы не Том, обыскавший комнату в поисках жучков и создавший штуковину, которая блокировала все остальные попытки прослушивания, мы с Джен не смогли бы даже это обсудить. — Официальная версия такова, что я была в коме и случайно попала в больницу под чужим именем, а это значит, что никто не мог меня найти.
Джен фыркает.
— Как будто я не ходила по каждой чертовой больнице в поисках твоей жалкой задницы. Я бы никогда не поверила в эту чушь.
— Я знаю. Вот почему я говорю тебе то, что говорю. О чем я не должна была тебе говорить.
— Что по-прежнему ничего не значит.
— Извини. Но это все, что я могу тебе дать. Пожалуйста, пойми, я не шучу, когда говорю, что эти люди ... они опасны. Мы должны хранить их секреты. Другого выбора нет.
— И Том — один из них?
— Нет. — Чем больше я думаю о его отставке, тем больше мне это нравится. — Но, как я уже сказала, мы никогда больше не будем это обсуждать. И ты определенно не можешь обсуждать это с ним.
Она плюхается задницей на стул, глядя на меня усталыми глазами. Потребуется серьезное количество педикюра и мороженого, чтобы загладить свою вину перед ней.
— Ты собираешься рассказать мне об этом огромном камне у тебя на пальце?
— Мы любим друг друга и собираемся пожениться. На этот раз по-настоящему.
Джен моргает один, два, три раза.
— Ты просто играла, когда бросила его?
— Нет! Абсолютно нет. Ты же знаешь меня, — говорю я, теперь тоже скрестив руки на груди. Только у меня болят ребра, а я не хочу защищаться перед своей лучшей подругой. Вводить ее в заблуждение или откровенно лгать ей просто не сработало бы. Я не только не хочу этого делать, но и мы знаем друг друга почти всю жизнь, эта женщина может читать меня как открытую книгу. Она ни за что не поверит в их дерьмовую историю сокрытия. Чтобы заставить маму и папу проглотить это, уже потребовались некоторые усилия. — Я серьезно относилась к тому, чтобы порвать с этим мужчиной. Однако с тех пор у нас было много разнообразных дискуссий. Кроме того, я сама надрала ему задницу, и теперь мы решили попробовать еще раз.