— Ты? Неловко? Совсем поехала? Ты меня видела? — пошутила я.
— Нора, прекрати. Ненавижу, когда ты выставляешь себя в плохом свете, — я просияла от ее осуждения.
— Мне не хотелось в Блэкфилд. Я... эм... встречалась с кем-то в Далласе, и он хотел, чтобы я осталась с ним. Я думала об этом, — она отвернулась от меня, и я почувствовала прилив ревности.
Я все еще держала руку Марин в своей и чувствовала ее ускоряющийся пульс под моим большим пальцем.
— Мы расстались. Не самым лучшим образом. Поэтому я приехала сюда с отцом. Не хотелось оставаться там, после того, что произошло.
Я почувствовала волну облегчения.
— О, ну это хорошо, — я улыбнулась ей. Марин странно на меня посмотрела.
— Хорошо, что у меня было тяжелое расставание, и я переехала с отцом, чтобы сбежать от этого? — спросила она, в ее голосе чувствовалась горечь.
— Нет! — я начала искать пути отступления, чувствуя себя идиоткой, — я просто имела в виду, что хорошо, что ты здесь. Иначе мы бы никогда не встретились.
Марин расслабилась и кивнула.
— Да, это хорошо, — согласилась она.
Это было хорошо.
— Расскажи мне о Брэдли. Что с ним такое? — вдруг спросила она, чем разозлила меня.
— Почему тебя так интересует Брэдли? — не могла никак с собой совладать и звучала раздраженно.
— Он загадка. Головоломка. Мне нравятся головоломки, — размышляла Марин, — в одно мгновение он злится. В следующее, он грустит. Словно с ним случилось что-то ужасное.
Я сжала зубы, чтобы не закричать.
— Со всеми происходили ужасные вещи, — парировала я.
Марин кивнула.
— Ты права. Но Брэдли измученный чувак. Я чувствую.
Мой Брэдли!
Он был моим!
— Не думаю, что он бы хотел, чтобы я рассказала тебе о нем, — съязвила я.
— Конечно, нет. Не следовало спрашивать тебя об этом. Вы друзья. Конечно, неправильно говорить о нем, за его спиной, — она вздохнула, — я просто лузер.
А что насчет меня? Внутри меня кипела ярость.
Я тоже потеряна!
Но я не буду произносить это вслух. Тогда я буду звучать еще более жалко.
— Мне не следовало грубить ему. Я знала, что он расстроится, когда мы будем вместе, поэтому наехала на него. Это не очень хорошо. Чувствую себя идиоткой.
Она посмотрела в записную книжку, и я почувствовала напряжение, словно она готовится нанести удар.
— Но мне бы хотелось узнать его. Думаешь, он позволит мне?
Что? Марин серьезно? Я чувствовала себя ужасно расстроенной. Меня затошнило.
Я не знала, что сказать.
Я почувствовала прилив беспричинной ненависти. Боясь за то, что Брэдли будет сломлен. Что Марин будет виновна в этом. Было жалко себя: я отдала сердце тому, кто был готов разбить его.
— Не знаю, — пробубнила я, чувствуя сильнейшую ненависть.
Должно быть, Марин услышала странные нотки в моем голосе. Она озадаченно на меня посмотрела.
— Но прямо сейчас, я предпочитаю проводить время с тобой, Нора, — она улыбнулась и все прошло. Все плохое.
— Мне тоже нравится проводить с тобой время, — сказала я ей. Услышала ли она любовь в моем голосе? Увидела ли страсть в моих глазах? Осознала ли, как сильно я желала ее?
Марин убрала прядку волос с моего плеча, и, клянусь, ее рука задержалась там ненадолго.
Я приблизилась чуть ближе. Я не хотела думать о Брэдли. Не здесь. Не с ней.
— Хорошо, хватит с трудными историями, почему бы нам не поработать над песней? Ты можешь петь? Твои тексты гораздо лучше моих. Я могу слушать твое пение днями напролет, — сказала Марин, и от ее комплимента я засияла.
У нее был волшебный дар, изменять все вокруг в лучшую сторону. Она делала меня счастливой, даже не пытаясь.
Поэтому я пела и пела.
Ради нее.
Глава 9
Прошлое
Два с половиной месяца назад
— Дорогой Святой Отец, возьми это дитя в свои руки. Благослови ее своей любовью. Прояви сочувствие к этой страдающей матери, которая пытается любить столь мерзкое существо. Исцели ребенка и его семью. Изгони дьявола из Норы Гилберт и омой ее грех. Очисти ее кожу, чтобы исцелилась кожа.
Удар трости склонил меня.
Снова и снова.
Я не поднимала голову. Терпела избиение. Притворялась, что молюсь. Но это было не так. Это был мой молчаливый акт неповиновения.
— Ты должна быть очищена от твоего греха. Чтобы очистить грех, ты должна почувствовать страдания Христовы, — многозначительно возглашал преподобный Миллер.
Я должна очиститься от греха. Я должна почувствовать страдания Христовы.
Все ради того, чтобы у моей мамы была хорошенькая красивая дочь.
— Очистись от греха, Нора, — насмехалась Рози, стоя рядом с Мамой.
Я не заплакала, когда трость соприкоснулась с открытой плотью.
— Ты молишься, Нора? Просишь о прощении? — спрашивал преподобный, ударяя меня сильнее. Если бы я подняла голову, то увидела бы, как он улыбается. Он наслаждался этим. Ему нравилось смотреть, как я истекаю кровью.
Я чувствовала его садизм.
— За что я должна просить прощения? — осмелилась спросить я. Я поразила себя. Шокировала преподобного Миллера. Его трость зависла над моей избитой кровоточащей спиной.
Я подняла взгляд, волосы скрывали лицо. Казалось, что преподобного Миллера мои слова выбили из колеи. Он покраснел, рот приоткрылся. Его чрезмерное желание было видно по выпуклости в его штанах.
Его рука задрожала. Мама была в ужасе от моего непослушания.
— Заткнись, Нора! Ты должна молиться! — прокричала она.
Рози ухмыльнулась.
— Ты должна очиститься от греха, Нора. Вот почему ты здесь.
Как же мне хотелось, чтобы трость преподобного Миллера обрушилась на нее. Я вообразила, как Рози будет валяться на полу с покалеченной спиной.
— Твои грехи похуже моих, Рози. Они прячутся за хорошеньким личиком. Ты гниешь изнутри.
Наши взгляды встретились, и Рози прищурила глаза, словно прочитала мои мысли.
Как бы мне хотелось знать, что у нее в голове.
— Ты просишь прощения за свою нечестивость. Ты очищаешь свою душу, — объяснил преподобный Миллер. Его рука все еще дрожала. Трость была готова к удару.
Мое тело сжалось, ожидая удара.
— Тогда очистите мою душу, преподобный Миллер, — с раздражением ответила я.
Откуда это взялось? Рози хихикнула, но я проигнорировала ее.
— Лесли, возможно, пришло время покаяться и вам, — предложил преподобный Миллер.
— Мне? — спросила мама, вставая на ноги. Ее лицо словно было освещено солнцем.
Преподобный Миллер протянул ей трость.
— Да. Вы тоже должны искупить грехи. Возьмите трость. Молите о прощении.
Дрожащими руками, мама взяла трость. Меня затрясло. Слезы катились из глаз, и я не могла их остановить.
— Нет, — выдохнула я, с трудом находя силы.
Только не мама.